Книга Триста спартанцев - Наталья Харламова

Горго всю жизнь хранила верность своему супругу. Она прославилась как мудрейшая из женщин. Ей оказывали в Спарте такой почёт, которым в Греции не была окружена ещё ни одна женщина. Как и обещала Леониду, она воспитала достойного сына, настоящего спартанца. Он погиб совсем юным за родину.

* * *

Греки после блистательной битвы при Платеях возвращались в свои города. По всей эллинской земле распространилась радость победы. Крылатая Ника полюбила Элладу и решила остаться здесь навсегда. На всякий случай афиняне лишили её крыльев, выстроив на Акрополе храм Ники Аптерос (то есть бескрылой), надеясь таким образом удержать непостоянную богиню навечно у себя.

Ужасы войны были позади, греки на холмах водружали трофеи — знаки минувшей войны — напоминание как для потомков, так и для врагов.

Сегодня представители всех городов-союзников пришли в Фермопилы отдать дань уважения и любви к тем, кто первым грудью встретил неистовый напор персов.

Когда армия Ксеркса прошла от Фермопил вглубь материка, местные жители сразу же принялись за погребение. Тела героев были омыты и с подобающими почестями преданы земле.

Симонид безмолвно стоял над могилой спартанцев. Лицо его выражало глубокое горе и вместе с тем радость. Грусть об ушедших дорогих его сердцу людях смешивалась с переполнявшим его чувством гордости за бессмертные подвиги, совершенные ими.

Он наблюдал, как над могилой прорицателя устанавливали надгробную стелу. На плите белого мрамора были выбиты написанные им строки:

«Славного это могила Мегистия. Некогда персы,

Воды Сперхея пройдя, здесь сокрушили его,

Сам прорицатель, он ведал:

близка неизбежная гибель,

Всё ж пожелал разделить

участь спартанских вождей».

Прощаясь, он обещал Мегистию, что прославит его в стихах. Теперь он выполнил своё обещание. Симонид взял в руки чашу и совершил жертвенное возлияние вином и маслом на могиле друга.

— Спи, мой дорогой Мегистий, пройдут века, но подвиг твоей преданности и самоотверженной любви никогда не забудется.

На высоком холме, за стеной, там, где погиб Леонид и триста его соотечественников, установили другую плиту с краткой по-спартански надписью, которую тоже составил кеосский поэт:

«Странник, поведай согражданам:

здесь мы остались навеки,

Все как один полегли,

Спарты исполнив Закон».

Совершив здесь тоже ритуальное возлияние, Симонид смахнул с морщинистой щеки слезу.

— Как это несправедливо, Леонид, вот я старик, и живу, а ты лежишь в этой каменистой земле, недвижный и безгласный…

Симонид закрыл глаза. Ему привиделся оживлённый греческий лагерь. Юноши в венках из плюща и винограда разминаются, готовясь к бою, на солнце играют блестящие от оливкового масла упругие мускулы, юноши весело шутят и смеются. Как ответ на горькое замечание поэта до него явственно донеслись из глубины памяти слова спартанского царя:

«Жизнь и смерть — дело природы, а слава и бесславье — наше!»