Книга Триста спартанцев - Наталья Харламова

— Как посмели вы вероломно биться с нами, когда клялись в верности и дали нам воду и землю? Вы всё будете казнены как обманщики и мятежники.

Фиванцы бросились на колени перед царём.

— Царь, ты можешь казнить нас, но прежде выслушай. Не по своей воле отправились мы в Фермопилы, союзники заставили нас. Мы делали всё, чтобы уговорить греков покинуть проход и посеять смуту между ними. Вчера мы первые подали эллинам пример, желая оставить упорных спартанцев. Но Леонид задержал нас. При первой возможности мы сдались.

— Хорошо, я помилую вас, вы не будете казнены, но всё же я не оставлю вас без наказания. Заковать их в кандалы, — приказал грозный владыка Азии, — заклеймить моим царским клеймом и как рабов отправить в Персию.

Фиванцы ушли, униженные и уничтоженные, проклиная час своего рождения.

Тем временем солнце стало клониться к западу. Герои бились без отдыха уже много часов подряд, но, что удивительно, они почти не чувствовали усталости. Казалось, за спиной у них выросли крылья. Все попытки персидских военачальников заставить своих солдат сражаться не помогали. Гений смерти витал над холмом, обоюдоострые мечи, грозно сверкая, поражали, не зная промаха. Каждый взмах вырывал из рядов персов новых бойцов. Ксеркс как заворожённый смотрел на это побоище, не в силах оторвать глаз. С каждым мгновеньем он становился всё мрачнее и мрачнее. Конечно, храбрецы были обречены. Сколь бы ни были они сильны и мужественны, не могут же они сражаться бесконечно! Но нынешнее сражение казалось ему проигрышем, самым большим в его жизни. Он уже почти не верил в победу.

— Сколько ещё в Лакедемоне таких воинов, как эти? — спросил он Демарата.

— Столько же, сколько граждан, способных держать оружие.

— И они сражаются так же отважно, как эти триста?

— Да, они все одинаково отважны. Все они будут защищать свою свободу до конца. Их можно убить, но невозможно победить.

В это время Ксеркс сделал знак рукой Гидарну.

— Довольно, я приказываю отвести войска. Слишком большие потери. Вам не одолеть их в ближнем бою. Пускай используют метательное оружие. Мы забросаем их копьями и стрелами.

Ксеркс понимал, что это был недостойный способ ведения боя, но теперь ему было не до чувства чести. Ему нужен был результат, он хотел покончить с Леонидом как можно скорее.

Небо разгоралось вечерними всполохами, окрашивая облака, окутывающие скалистые вершины Каллидрома, в разнообразные оттенки пурпура — от нежно-розового до кроваво-багряного.

— Леонид, они уходят! — торжествующе закричали спартанцы.

Но через несколько минут всем стало ясно, что развязка близка.

— Так поступают жалкие трусы! — заметил презрительно один из воинов.

— Я же говорил, что они выполнят своё обещание, только тень нам сейчас совсем не нужна. Вот завтра на жаре, другое дело.

— Завтра уже не будет, — сказал Леонид, — что ж, друзья, до встречи в Аиде!

Спартанцы молча наблюдали, как вокруг холма на расстоянии в плетр выстроились отряды персидских лучников и копьеносцев.

— Я слышал, они неплохо стреляют из лука, — заметил кто-то.

— Сейчас увидим!

Лучники натянули тетивы — тёмная туча отделилась от земли и поднялась к небу. В воздухе послышался зловещий свист. Град смертоносных оперённых стрел обрушился на защитников Фермопил. Спокойно прикрываясь щитами, они стояли прямо. Несколько человек, поражённых в разные части тела, обливаясь кровью, сумели удержаться на ногах. Они хотели умереть стоя. В этот момент подбежал отряд копейщиков и, бросив короткие метательные дротики, быстро отступил назад, давая возможность лучникам опять показать своё искусство. Несколько человек, пронзённые копьями, пали на землю. В этот момент на спартанцев обрушился новый град стрел, затем опять полетели копья и дротики. Молча, без единого стона юноши падали бездыханными. Их становилось всё меньше и меньше. Мегистий держался как можно ближе к Леониду. Заметив направленное в царя копьё, он быстро бросился вперёд, заслонив его собой.

— Зачем? — наклонясь над другом, успел спросить Мегистия Леонид.

Тот слабо улыбнулся ему последней, прощальной улыбкой и сжал руку царя. Рана в боку была смертельной, глаза его подёрнулись пеленой, и свет навсегда померк в глазах прорицателя. В этот момент стрела вонзилась в шею Леонида, но он продолжал стоять, захлёбываясь собственной кровью. Одновременно ещё с десяток стрел и копий вошли в его тело. Падая, он увидел, как в небе вспыхивают последние зарницы, приветствуя его переход в вечность.

Через несколько минут последний спартанец лежал бездыханным. Когда персы осмелились подойти к ним близко, чтобы подобрать раненых, то оказалось, что все были мертвы. Каждый из них, прежде чем упасть, принял не менее десятка стрел.

Ксеркс смотрел на поверженного Леонида, сплошь изрубленного в дневной схватке, пронзённого множеством стрел и копий, залитого кровью. У него, как и у всех спартанцев, на лице были разлиты удивительный покой и умиротворение, будто они пали не в смертельной схватке, когда лица умирающих бывают искажены страданием, ужасом смерти, ненавистью к врагу. Они будто бы заснули, как дети. Ему показалось даже, что губы Леонида чуть приоткрыты в улыбке. Одной рукой он продолжал сжимать меч, другой держался за горло, стараясь сдержать поток крови из пробитой аорты.

Так погиб Леонид, спартанский царь, защищая Элладу у Фермопильского прохода, лишив Ксеркса, повелителя Азии, покоя и надежды на победу.

ЭПИЛОГ

Всё было кончено. Самоуверенный Ксеркс, потерпев позорное поражение в битве у Саламина, бежал из Греции, оставив воевать честолюбивого Мардония. Во время битвы Артемисии удалось потопить корабль своего врага Дамасифима. При этом она ещё заслужила похвалу царя, который решил, что она потопила вражеский корабль. Ксеркс поставил отважную женщину в пример своим военачальникам. Доверие и уважение его к Артемисии было так велико, что он поручил ей своих сыновей, которых она благополучно доставила в Азию. Демарату удалось соединиться со своей супругой и сыновьями. Перкала, воспользовавшись обстоятельствами военного времени, когда про неё все забыли, сумела, переодевшись в мужскую одежду, бежать к своему возлюбленному супругу. Они прожили счастливо до глубокой старости. Его сыновья наследовали богатства отца и прославились в Азии как мужи благочестивые и отважные.

Левтихид не дожил в Спарте до старости. Конец его был бесславен и печален. Вскоре после победы лакедемоняне отправили его покорить и наказать Фессалию. Левтихид мог бы легко это сделать, если бы не позволил подкупить себя. Эфоры застали его на месте преступления: он сидел в своей палатке на мешке с золотом. Левтихид был привлечён к суду и бежал. Дом его разрушили, и потомки его не стали царями Спарты. Сын умер ещё при жизни Левтихида, тогда он женился вторично, но не был счастлив в браке и не дождался потомства мужского пола. Скончался он всеми забытый и презираемый в Тегее.