Книга Страсти по Веласкесу - Валентина Демьянова

— Может, тебе перестать ездить к этой старухе? Сдалась она тебе! — воскликнула подруга.

— Вряд ли это из-за нее. Какие у нас дела? Так, невинные разговоры о давно минувших днях. Кого из серьезных людей это может заинтересовать? — рассеянно откликнулась я, любуясь идеальным порядком на Дашином столе.

— Тогда с чем же это связано?

Я пожала плечами:

— Скорее уж с поисками Лизы.

Высказанное предположение Дарью заинтересовало, и она замолчала, с головой уйдя в размышления. Довольная, что подруга нашла себе занятие по душе и на время забыла обо мне, я занялась разложенными на столах экспонатами. К сожалению, долго наслаждаться не пришлось. Даша снова подала голос:

— Кто об этом знает?

— О чем?

— О том, что ты ищешь эту придурочную Лизу!

— Гера знает… Еще Елена, ее мачеха.

— Кого подозреваешь?

— В том-то и беда, что никого.

— Совсем-совсем никого?

— А кого, по-твоему, можно подозревать? Герку? Так я его как облупленного знаю, не один год знакомы. И потом… ну что за чушь? Неужели ты серьезно думаешь, что он мог подослать ко мне тех мордоворотов?

— Что я считаю — это мое дело. Скажу одно: твой Гера — тот еще тип! Хитрый и скользкий. То, что ты называла дружбой, для него всегда было бесплатной кормушкой. Сколько он тебе должен?

Отвечать не хотелось, и я демонстративно отвернулась в сторону.

— Молчишь? И молчи! Я и без тебя знаю, что кучу баксов!

— Это к делу не относится, — сдержанно заметила я.

— Хорошо. Оставим Геру в покое! Кто у нас еще есть?

— Елена, но она дама во всех отношениях положительная, ни в чем предосудительном не замечена. Даже на момент убийства собственного мужа у нее есть железное алиби.

— Что это у тебя за странный голос?

Я усмехнулась:

— Стыжусь собственной глупости. Представляешь, сегодня днем заезжала в рекламное бюро. В то самое, где Елена была на переговорах в день убийства.

— Зачем? Ты только что сама сказала, что подозревать ее нет оснований.

— От бессилия. Понимаешь, все ниточки оборваны. Наиболее перспективная подозреваемая — сама Лиза, но она исчезла. Остались Гера и Елена. Геру я подозревать не могу, Елену нет оснований…

— Зачем же тогда ездила к рекламщику?

— Душу отвести. Чтобы только не сидеть сложа руки.

Такое объяснение Дарью не удивило. Она хорошо знала мой характер и ничего необычного в моем поступке не видела.

— И каков результат?

— Повидалась с владельцем. Он как раз собирал вещи. Фирма переезжает в новый офис. Говорить со мной отказался, сославшись на крайнюю занятость.

— Думаю, он в любом случае не стал бы с тобой обсуждать Елену. Она его клиентка.

Спорить я не стала, ибо сама придерживалась того же мнения, а вместо этого высказала мысль, которая мучила меня последнее время:

— Знаешь, меня не покидает ощущение, что за всем за этим стоит Лиза.

— В каком смысле?

— Она то появляется, то исчезает… Потом, эти странные звонки, вопли по телефону. Не удивлюсь, если и парни с угрозами явились по мою душу с ее подачи.

— Ну, так оставь эти поиски! Плюнь, и пускай делает, что хочет! Тебе до нее что за дело? Ань, ну прошу тебя!

Дарья разволновалась не на шутку, и по всему чувствовалось, что, начни я возражать, наша встреча обернется нешуточной ссорой. Не желая лезть на рожон, я примирительно сказала:

— Не шуми, я и сама так думаю. Затеяла все это я только ради Геры, но он дал мне понять, что не хочет, чтоб я лезла в его дела. Ну и отлично! Значит, теперь у меня нет повода искать его Лизу, и я могу полностью сосредоточиться на картине.

Даше моя покладистость понравилась. Она моментально успокоилась и даже похвалила меня за благоразумие. Скромно потупившись, я слушала ее и тихо радовалась, что не разболтала подруге ни о том, что успела разузнать в Спасосвятительском, ни о компьютерной переписке Герасима. Имея представление о моей настырности, она легко могла бы представить себе дальнейшее развитие событий и уж точно не была бы сейчас настроена столь благодушно.

Расставшись с Дашей, я немного поколебалась, а потом, плюнув на все дела, поехала к Софье Августовне. Странно, но чувствовала, что привыкла к ее обществу, и даже немного скучаю по ней.

Мое появление Софью Августовну обрадовало:

— Как хорошо, что вы зашли! Сижу тут одна, как сыч. Так хочется порой, знаете ли, поболтать, а не с кем.

Поговорить я и сама была не прочь, поэтому тут же и приступила к расспросам:

— Софья Августовна, а Кора правду сказала? Обыски действительно были?

— Не знаю. К нам никто не заходил, а что в городе делалось… понятия не имею.

— Дворник ничего не рассказывал?

— Может, и рассказывал, но я этого не помню. Юна тогда была… обыски… картины… связанные с ними воспоминания… все это меня мало интересовало. Больше волновало то, что мама из предосторожности во двор не выпускала. Вот это я помню отлично. Уж очень тоскливо было сидеть в четырех стенах.

— А что ваша матушка? Как она себя вела?

— Как обычно. Была спокойна, сдержанна и очень строга.

Бледные губы дрогнули в легкой улыбке:

— Она меня держала в ежовых рукавицах. Никакого сюсюканья, никаких поблажек и баловства.

— Вас это обижало?

Вопрос был откровенно бестактный, и задавать его практически незнакомому человеку я не имела никакого права. Но не сдержалась, задала. И все потому, что Дарья в моменты наших ссор с апломбом утверждала, что мой неуравновешенный характер — следствие отсутствия материнской ласки в нежном детском возрасте. Я не спорю, характер у меня мог бы быть и получше, но к Дарьиным заявлениям относилась со скепсисом. Мне кажется, что все дело не в недостатке тепла, а в дурной наследственности. Если бы я знала свою родню, а мне, к сожалению, даже о собственном отце ничего не известно, то наверняка точно такой же паскудный характер отыскался бы, например, у двоюродной бабушки или у троюродного дедушки. Однако, несмотря на разногласие с Дашей, проблема взаимоотношений матери и дочери меня интересовала, и я часто, особенно когда мне вдруг становилось грустно, раздумывала над этим.

Софью Августовну моя очередная бестактность не шокировала. На секунду призадумавшись, она твердо заявила:

— Тогда обижало, но теперь я ее понимаю. Мама была необыкновенным человеком. Конечно, со мной она держалась строго, иногда даже чересчур, но делала это из лучших побуждений. Лишившись дома, потеряв всех близких, она, сильная духом и очень разумная, пыталась подготовить меня к взрослой жизни и будущим испытаниям. Я ей за это благодарна. Бог знает, удалось бы мне выдержать все то, что выпало потом на мою долю, если бы не мамино воспитание.