Книга Гордое сердце - Эдит Лэйтон

У Драмма звенело в голове. Этот тип кричал уже долгое время, и он не мог вставить ни слова. Наконец, старик замолчал.

— Я не говорил, что вы враг, — спокойно сказал Драмм. Это снова завело его посетителя. Его лицо стало еще краснее.

— А если нет, то почему ваш дружок расспрашивал обо мне во всех переулках вокруг моего дома, а? — Он ткнул пальцем в Эрика, молча стоявшего у окна.

— Я тоже не говорил, что вы враг, мистер Макдоналд, — ответил Эрик.

— Нет, но вы расспрашивали обо мне, — ядовито произнес Макдоналд. — Вы расспрашивали всех подряд, а это наводит людей на определенные мысли, верно? Теперь мои соседи смотрят на меня, словно у меня выросла вторая голова, а я такой же лояльный гражданин, как…

— Мистер Макдоналд, — с силой сказал Драмм, — правда заключается в том факте, о котором знают всего лишь несколько людей, и я бы не стал с вами разговаривать, если бы не считал это справедливым. — Он понизил голос, и старик затих, внимательно прислушиваясь. — На мою жизнь покушался кто-то из врагов правительства. Ваше имя всплыло при расследовании, — добавил он, подняв руку, чтобы предотвратить новый взрыв негодования. — Джеймс Макдоналд, из Айви-Клоуз в Сассексе. Это вы? Вот, сэр, единственная причина, по которой мой друг всех расспрашивал.

— Это из-за мерзавца Макдугала! — в ярости вскричал старик. — Я знал! Он так и не простил меня с того самого дня, как Джеймс-младший попросил у него лучший серп, бросил его в траве и забыл, пока тот не проржавел, и сколько бы мы его ни скребли…

— Дело в том, что вы поддерживали почтовую переписку с Луисом Гаскойном, известным сторонником Наполеона, — сказал Эрик.

Макдоналда словно громом поразило.

— Я? Я никому не пишу писем!

Внезапно он замолчал. Мужчины увидели, как гнев на его лице исчез, уступив место ужасу. Он прижал руку ко лбу.

— Мой болван сын, — тихо произнес старик. — Ох, Джейми, каким же ты был дураком. — Он, казалось, сразу одряхлел и стал меньше ростом. — Похоже, мой сын Джеймс — тот, кого вы ищете, — с усталым вздохом признал старик. — Но если бы его можно было найти, я бы давно вернул его домой. Он познакомился с вашим мистером Гаскойном в школе. Там он сошелся со многими горячими головами, и это неудивительно. Он поддерживал Наполеона? — Еще один тяжелый вздох. — Наверное, он из-за этого уехал за границу. Сбежал, не оглянувшись, и вот уже три года мы ничего о нем не слышим. Я заработал немного денег, и мы послали его в хорошую школу, чтобы он познакомился там с джентльменами, но он сдружился только с отбросами. Это так похоже на нашего Джеймса.

Он разговаривал словно сам с собой, и никто не мог ему ничего ответить.

— С тех пор вы ничего не слышали о нем? — тихо спросил Драмм.

— Ни слова, — качая головой, ответил Макдоналд. — Нет, позвольте! Кто-то говорил, будто после войны он отправился в Америку, в Новый Орлеан, где живут лягушатники. Думаю, если он так их любит, все может быть. С этим ничего не поделаешь.

— Мне очень жаль, — сказал Драмм.

— Нет, — ответил старик, — я вас не виню. Во всем виноват Джеймс. Простите меня за все, что я наговорил. Если о нем будут какие-то сведения, вы их получите — Он поклонился и вышел из комнаты.

Прошла минута, прежде чем Драмм снова заговорил.

— Это уже третий из тех, кто явился сюда, угрожая оторвать мне голову. Вот он, результат нашего расследования, — вежливо заметил он. — Двое извинились, а один, боюсь, все еще обдумывает, как отомстить мне. Я не виню их, во всяком случае, не больше, чем Макдоналд обвиняет своего глупого сына. Двое действительно переписывались с Гаскойном, но по поводу другой его страсти, бабочек. А один оказался однофамильцем человека, который отправился вслед за своим кумиром Наполеоном.

— Не говоря о тех троих, что живут здесь, в Лондоне, — напомнил ему Эрик. — И о четырех, проживающих в деревне.

— Уже о троих, — поправил его знакомый голос.

— Отец! — сказал Драмм. — Вы вернулись?

— Как видишь, — ответил старший граф, входя в комнату и снимая перчатки для верховой езды. — Я проводил собственное расследование.

Драмм нахмурился.

— Я бы предпочел, чтобы вы этого не делали, сэр! Это опасно.

— Да? Опасно для меня, а для тебя — нет? Ты же уверял меня, что никакой опасности нет. Не волнуйся. Я вполне в состоянии позаботиться о себе и хочу рассказать тебе, что кое-чего добился. Я отправился назад, на место происшествия, и проработал несколько вариантов. Полагаю, в вашем списке имеется некий мистер Огаст Пауэлл, майор? Вычеркните его. Пауэлл теперь увлечен более высокой целью, чем преклонение перед Наполеоном, он нашел себе другой объект для обожания. Он стал очень религиозен и только и делает, что восхваляет Господа.

— Это может оказаться уловкой, сэр, — сказал Драмм. — Сумасшедшие очень хитры.

— Настолько хитры, чтобы раздать все свои накопления и уйти в монастырь? — ласково поинтересовался граф. — Да, именно это он и сделал. За месяц до происшествия с тобой.

— Значит, в вашем списке подозреваемых остается шесть человек, — отметил Драмм. — Шестеро, которые, наверное, тоже переменились с той поры, когда увлекались революцией. Оставьте это, джентльмены. Мою лошадь подстрелили, и я от этого пострадал. Но чем больше проходит времени, тем больше я убеждаюсь, что он не был направлен в меня. Некоторые события должны оставаться тайной. Я жив и выздоравливаю и готов удовлетвориться этим. Так вот, — с более радостным выражением лица продолжал он, — я рад, что вы вернулись, отец. Надеюсь, вы собираетесь немного здесь задержаться. Джилли дает бал в честь мисс Гаскойн, и я думаю, было бы очень мило с вашей стороны тоже пригласить ее на танец.

— Тоже? — с интересом спросил граф.

— Да, — с улыбкой ответил Драмм. — Охота на преступника, может быть, и закончилась ничем, но у меня есть новости получше. Доктор говорит, что скоро я встану на костыли, и, поскольку моя нога так быстро и хорошо заживает, надеюсь, что смогу передвигаться и без них к тому времени, как будет бал.

— Потанцевать с мисс Гаскойн? — спросил его отец. — Что ж, это милый жест. Но как насчет леди Аннабелл? Я считал, что твои хорошие новости могут касаться ее.

— Слишком рано, — уклончиво произнес Драмм.

— Как бы не стало поздно, — сказал граф. — Я имею в виду, что кто-нибудь перехватит у тебя замечательную возможность стать ее мужем, если будешь слишком долго колебаться. Эта леди изысканна, и желающие завоевать ее найдутся. Кто-то другой станет добиваться от нее большего, чем танец, если ты не начнешь действовать. — Он оглядел сына. — Если тебя это не волнует, то у ее поклонников появляются реальные шансы на успех.

Драмм нахмурился, задумавшись о словах отца, понимая, что, может быть, его предупредили о собственных матримониальных интересах. Неужели он хочет сказать, что если его сын не пожелает жениться на леди Аннабелл, то он сам вступит в игру и станет ее мужем?