Книга Соль жизни - Исихара Синтаро

Я не помню, были ли там мать с братом, и вообще не помню, кто был в комнате. У меня остаюсь такое чувство, что там только отец и я, что мы увиделись после долгой разлуки.

Я стянул покрывало с лица, которое было бледнее обычного. Моя рука непроизвольно коснулась его щеки. Она была ужасно холодной. За день кожа покрылась густой щетиной. Отец уже испустил дух, а щетина еще продолжала расти. Прикосновение окончательно убедило меня в том, что отец умер. Я смотрел на него: именно этого мы все и боялись. Тут я вдруг понял, что наша связь не прервалась, я знал, что мы значим друг для друга, или, точнее, мы по-прежнему продолжали существовать друг для друга. То было не ощущение — нет, то была абсолютная уверенность, основания для которой я не мог объяснить сам себе. Поняв все это, я наконец-то заплакал.

Впоследствии я стал писателем, много чего передумал о жизни и смерти, но я всегда продолжал ощущать ладонью холод щеки только что скончавшегося отца.

А когда я стал взрослым, женился, и у нас родился первый ребенок, я с новой силой почувствовал то же самое, что ощутил тогда… Ту самую невидимую глазу, но такую прочную нить, которая тянется от отца ко мне, от меня — к сыну.

Через какое-то время я услышал рассказ, который объяснил мне мои беспочвенные, казалось бы, чувства.

В тот день отец отправился на совещание в другую фирму. Когда он прямо в кресле потерял сознание, люди подумали, что он заснул от усталости, и не стали его беспокоить. Поэтому-то и врача позвали слишком поздно. И вот когда он пребывал с закрытыми глазами в кресле, старуха из района Кансай, которая в свое время свела отца с его будущей женой, увидела отца в чайном павильоне, который был расположен рядом с домом. Отец сидел на мокрой от дождя веранде, справа под мышкой у него была зажата фетровая шляпа. Она удивилась его появлению в неурочное время, но пошла за подушкой для сидения. Когда она вернулась, его и след простыл. Она стала расспрашивать домашних, но никто не видел, чтобы отец зашел в ворота и направился в чайную комнату. И тогда она подумала, что, наверное, отец умер.

Я не сомневаюсь в правдивости этого рассказа. Самое важное состоит в том, что он подтверждает те чувства, которые я испытал в тот день.

Невидимый мир

Если ты от рождения калека, или же ты стал калекой уже потом, только ты сам можешь понять страдания такого же увечного человека, в особенности если речь идет об органах восприятия.

Однажды в гостинице, расположенной в Окамото, мне делали массаж. Массажистка, которой не исполнилось и тридцати лет, была красивой, но она была слепа на оба глаза. Я спросил ее, что случилось. Она рассказала, что больше десяти лет назад свет мира для нее вдруг погрузился во тьму и она ослепла. Она была настоящей красавицей, что добавляло драматизма в ее повествование. Ослепнув, она решила, что лучше уйти из жизни, и два раза пыталась покончить с собой, но оба раза матери удавалось откачать ее. Во время рассказа слезы наворачивались массажистке на глаза, и я раскаивался в том, что заставил ее рассказывать про свою трагедию.

Что она ощущала, когда слезы стояли в ее невидящих глазах?

Мне было жаль ее, и для проформы я сказал, что время от времени делаю себе специальный массаж для глаз. Она же была готова схватиться за любую соломинку и попросила меня научить ее такому массажу после сеанса.

Но перед ее приходом я уже успел выпить снотворное и чувствовал себя уставшим. В общем, во время сеанса я заснул. Когда проснулся, возле подушки я обнаружил счет, а ее самой в комнате уже не было. Я почувствовал ужасные угрызения совести.

Сейчас медицина уже не та, что раньше. Множество ослепших людей имеют возможность снова прозреть. Однако беспокойство и страх, которые они испытывают перед тем, как снова прозреть, не сравнимы ни с чем. А потому возврат из тьмы представляет собой настоящую драму.

Моему другу Хакама Мицуо несколько лет назад удалили катаракту. Операция прошла успешно, но теперь ему предстояло провести месяц в больнице не снимая повязки. Я отправился навестить его.

Я увидел его еще из коридора: лежа на постели, он слушал радио: пошарив на ночном столике, он уверенно нашел сигареты и зажигалку, закурил. За исключением толстого слоя бинтов на глазах он совсем не производил мрачного впечатления. Мицуо был поглощен передачей, и я некоторое время наблюдал за своим слепым другом. Потом он вдруг повел носом и, не выключая приемника, спросил: «Кто здесь?» Я назвался и подошел к нему поближе.

— Спасибо, что пришел. Ты что, цветы принес? Не нужно, не нужно. Извини, но только унеси ты их лучше обратно.

— Почему?

— Понимаешь, у слепых нюх делается чересчур острый. Поэтому мы и обращаем на запахи столько внимания. Если ты видишь цветы, то запах тебя не беспокоит, а если ты их только нюхаешь, то это действует на нервы и раздражает. Ко мне все с цветами приходят, но для слепого это не годится. Все равно что вонючими духами дышишь.

Теперь мне стало все понятно.

— Понимаешь, когда ты день за днем ничего не видишь и все время валяешься в постели, начинаешь замечать то, чего раньше не замечал. После того как человек слепнет, он начинает жить в своем мире. Только ослепнув, я понял, какая это чуткая вещь — уши. Помнишь, недавно сильное землетрясение было? Какой в больнице шум поднялся! Там плачут, там вопят. И только в глазном отделении тихо было. Сами по себе мы беспомощны, а потому никакого страха и нет. Так, сосредоточились и уши навострили. А я думал: вот сейчас больница обрушится, я погибну, и, выходит, зря операцию делал — не успею еще разок на свет взглянуть. А потому мне хотелось сорвать бинты и напоследок хоть капельку на мир поглядеть. Но я сдержался.

— Ты так рассказываешь — сразу понятно, почему ты в молодости стал для радио писать.

— Да нет, дело вовсе не в этом. В первую неделю я просто сходил с ума. Я себя убеждал, что пока еще не помутился рассудком, но когда оставался один, потолок, которого я не видел, начинал надвигаться на меня и сдавливать грудь. Сначала мне казалось, что меня поместили в просторную темную комнату, а потом мне стало чудиться, что она становится все меньше и меньше. В конце концов мне привиделось, что стены совсем рядом. Будто я нахожусь в склепе.

— А сейчас какой тебе кажется эта комната?

— Метров пятнадцать.

На самом деле палата была площадью около двадцати пяти метров.

После того как Мицуо выписался из больницы, тем же летом мы отправились поиграть в гольф на горное озеро. У нас обоих там были дачки. После игры мы выпили. Я спросил: «Ты стал лучше видеть, чем раньше?»

— Зрение восстановилось.

— Значит, операция и вправду была успешной?

— Вероятно.

— Это главное. Значит, все в прошлом?

— Как сказать. Мне и сейчас сны снятся.

— Сны о том, как ты слепнешь?

— Нет, мне снится, как мне снимают бинты.