Книга Жизнь замечательных людей - Вячеслав Пьецух

Гроб, обитый в андреевские цвета, с час тащили через некрополь по щиколотку в грязи. Жанрист Насонов и авангардист Перебежчиков тем временем откуда-то приволокли ржавый металлический катафалк; друзья водрузили на него гроб, отчинили крышку, и все участники похорон как-то прочувствованно замерли, точно вдруг призадумались, сложа руки на животах. Один могильщик выпадал из ансамбля, поскольку был занят делом, именно – он распутывал веревку, держа во рту гвозди, а потом внимательно осматривал молоток.

Перебежчиков сказал речь.

– Друзья! – начал он, как только утвердился на краю раскрытой могилы. – Сегодня мы провожаем в последний путь выдающегося художника нашего времени, который отдал родному изобразительному искусству все силы своего дарования и души. Ушел из жизни живописец, который после Айвазовского был самым голосистым певцом морской стихии, певцом воздуха и воды... Хотя, по правде говоря, Айвазовский нашему покойнику в подметки не годится...

– Ну, это ты, положим, загнул, – перебил Насонов, – это у тебя, положим, получается перебор.

– Отнюдь! – возразил Перебежчиков, и в его голосе прозвучала незаслуженная обида. – Ведь Айвазовский что? так... гиперреалист, копировальщик текучих вод. А усопший воспринимал действительность через призму своего умного глаза, преобразовывал ее силами подсознания и всегда получал высокохудожественный результат. У него выходила не просто вода, а суть воды, субстанция, ипостась...

– Знаем мы вас, христопродавцев, – сказал Насонов. – Вы мастера только разные темные слова говорить, а сами простую кастрюлю нарисовать не можете, не дано!

– Паоло Трубецкой тоже рисовать не умел, а был гениальный скульптор!

– Твой Паоло Трубецкой родину продал, гад! По сути дела, он был никакой не Паоло, а просто Паша, и при этом по-русски ни в зуб ногой!

– Да ведь он в Италии родился и всю жизнь прожил на Апеннинском полуострове, с какой стати он будет тебе говорить по-русски? И вообще: Паоло Трубецкой был гражданином мира.

– Вот я и говорю: злостный космополит! Моя бы воля, я бы всех этих христопродавцев упек на сто первый километр, потому что для вас правда жизни, народность – тьфу! плюнуть и растереть! Но мы, реалисты, наследники великих традиций передвижников, стеной будем стоять за народные интересы, мы будем служить народу до последнего издыхания, наперекор жуликам всех мастей!..

Участники похорон с живым интересом следили за перепалкой, совсем позабыв о покойнике, который лежал в гробу с таким отстраненным видом, с каким на семейных торжествах присутствуют очень дальние родственники, приглашенные так, чтобы приличия соблюсти. Только самым близким людям сильно казалось странным, что усопший не принимает участия в прениях, до которых он действительно был охотник. Кроме того, их занимала одна и та же вольная мысль: поскольку могила была чуть ли не наполовину заполнена талой водой, им подумалось, что покойника хоронят как настоящего моряка.

– Если понадобится, – тем временем продолжал Насонов, – мы в интересах народности будем своей кровью рисовать, как Винсент Ван Гог!

– Очень характерная параллель, – язвительно заметил Перебежчиков, – потому что Ван Гог был псих. Но при этом он является гениальным художником, а ваша шайка главным образом специализируется по идеологическому лубку! Удивительная страна: повсюду все как у людей, а в России, если ты националреалист, то обязательно неуч и до известной степени идиот! Ведь у нас кто народник с уклоном в передвижничество: кто верит в заговор сионистов, переселение душ и тринадцатое число!

– Пускай мы не шибко грамотные, зато люди чести! – сказал Насонов. – А ваши жулики как пришли к власти, так сразу прижали хвост национальному изобразительному искусству, совсем его, гады, свели на нет!

– Это вы-то люди чести?! – воскликнул Перебежчиков, ударив себя кулаками в грудь. – А с чьей подачи Хрущев разгромил выставку в Манеже... не помню в каком году! Кто нас тогда давил?! Вы и давили, народники, сучье племя!

– Давили, да только мало! По-настоящему вас всех нужно было пересажать!

Неожиданно для присутствующих могильщик вдруг свирепо вытаращил глаза и затараторил нечленораздельно:

– Бу-бу-бу!..

– Ты гвозди-то изо рта вынь, – посоветовали ему.

Могильщик вытащил изо рта гвозди и сказал:

– Кончайте базар, на обед пора!

2

Зимняя Москва, кварталы, которые лежат между Цветным бульваром и Петровкой, поэтически руинированные усилиями времени и людей. В одной из квартир, заключенных в означенном пространстве, раздается телефонный звонок, тревожный, как обращение «гражданин».

– Вер, это я.

– Зин! Ты вообще знаешь, который час?!

– Ну, не знаю!..

– Четыре часа утра!

– Господи! какое это имеет значение, когда людей постигает горе! Ты сидишь или стоишь?

– Лежу.

– Тогда встань. Сейчас по «Голосу Америки» сообщили, что скончался Абу Керим.

– А кто это?

– Выдающийся экономист нашего времени, нобелевский лауреат, у которого было пятнадцать жен!

Спит Москва, посапывая в подушки; кварталы, лежащие между Цветным бульваром и Петровкой, душит ночная мгла; по кривым переулкам в полном одиночестве гуляет поземка, – словом, могло бы показаться, что жизнь в городе пресеклась, кабы не телефон.

– Но, как известно, Вер, трагическое всегда соседствует со смешным. Вчера был пятидесятилетний юбилей библиотеки имени Герцена; угадай, что подарил библиотеке дурак Поплавский?

– А кто это?

– Ну, Поплавский, языковед, критик, переводчик, знаток античности и вообще... Представь себе, он подарил на юбилей связку книг, которые украл из библиотеки за пятьдесят лет ее существования, – каково?!

– Во всяком случае, оригинально. Ты меня, Зин, с этим Поплавским обязательно познакомь.

– Теперь опять о плохом: вчера мне сказали, будто у президента Клинтона что-то не в порядке с поджелудочной железой. Не дай бог, если что-нибудь серьезное, я этого просто не переживу!

– Кошмар!

– Ну а теперь самая страшная новость! Ты стоишь или сидишь?

– Стою.

– Тогда сядь. Сегодня я пришла к заключению, что в нашем правительстве заседают главным образом подлецы.

3

Давно замечено, что история русской жизни движется как бы по замкнутому кругу, движется, разумеется, развиваясь, нарастая, но все же по принципу колеса. Например, при государе Алексее Михайловиче Тишайшем в нашей стране воровали фунтами и пудами, однако в результате петровских реформ, екатерининских послаблений, указа о вольности хлебопашцев, благодеяний со стороны Александра II Освободителя, Октябрьской социалистической революции и переворота 1991 года уже довольно легко можно украсть железную дорогу либо завод. Или такой пример...