Книга Повести и рассказы для взрослых детей - Эдуард Успенский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что нам еще нужно? – спрашивает папа.
– Гори, гори ясно, чтобы не погасло, – отвечаю.
– Лампочки электрические, – говорит папа. – Или спички. А может быть, керосин. Его ведь тоже в лампы наливают, чтобы горел.
– Может быть, – говорю я. – Только для керосина бутылка нужна.
Посмотрели мы в сумку – есть бутылка.
– Все правильно, – говорит папа. – Помнишь, мы еще реку запоминали в Испании, глотай факир называется. А что факиры глотают? Шпаги или керосин, чтобы огонь изо рта шел.
Купили мы керосин и домой пришли. Мама сначала ничего и не заметила. И даже похвалила нас. А потом, когда она вечером колбасу жарить стала, она на горячую сковородку вместо масла керосин плеснула. И тут такое началось: сковородка горит, плита горит и белье над плитой горит. Но больше, всего, конечно, папе нагорело.
А я с тех пор на всю жизнь запомнил: если в доме пожарин, набирайте ноль-один. Вот что такое мнемотехника!
Было ранее, ранее сентябрьское утро. Царь всея Руси Иоанн Васильевич Грозный проснулся от жуткого звона электрического трамвая.
– Нет, нет!
– Электрического будильника.
– Нет, нет.
– Его разбудило радио.
– Нет, нет.
Он проснулся от крика петухов. Голова трещала, как радиостанция «Эхо Москвы».
– Что-то я плохо себя чувствую. Какой-то страх меня гложет. Очень сильный страх. Наверное, вчера я выпил слишком много «Фанты», – подумал царь.
– Нет, нет.
– Кваса. Надо выпить немного «Кока-Колы», чтобы прийти в себя.
– Нет, нет.
– Меда надо выпить.
Он вызывал по рации охрану.
– Нет, нет.
– Он вызвал охрану по пейждеру. Вошел омоновец с бердышом.
– Нет. Нет.
Вошел омоновец с автоматом Калашникова.
– Нет, нет!
Вошел стрелец. С гранатометом «Муха».
– Нет, нет!
– Вошел писарь с шариковой ручкой. С гусиным пером.
– Скажи мне, – попросил царь, – какой у нас сегодня праздник?
– Седьмое ноября.
– Нет. Нет.
– Первое мая… День учителя… День птиц.
– Эх, ты, а еще очки надел! Ведь сегодня Новый год.
А между прочим, при Иване Грозном Новый год и вправду был 1-го сентября.
– Слушай, – снова сказал царь, – мне нужна главная кремлевская гадалка Джуна. Срочно вызови ее сюда по телефону!
– Нет, нет! Телефон тогда не работал. Верно, телефон не работал. Отключили за неуплату.
И царь тогда сказал:
– Вот что, садись на метро и срочно привези ее сюда.
– Нет, нет.
– Ах, нет, тогда на такси.
– Нет. Нет.
– Ну, ладно. Пошли ей факс.
Короче, гадалка скоро была доставлена. Она была красиво одета в новые кроссовки, понтовитые колготки, в руках у нее была теннисная ракетка, а на голове был надет жемчужный какашник.
– Кого мне больше всех опасаться? – грозно спросил ее Иван Грозный.
– Самого близкого тебе человека, – сказала гадалка Джуна.
– Все ясно, – подумал Иван Грозный. – Самый близкий человек мне – мой сын. Позвать его сюда.
Сына привели.
– Покажи дневник, – сказал царь.
– Нет.
– Нет.
– Покажи свиток с отметками. Ага, я вижу одни двойки. Подать мне сюда гильотину. Нет? Тогда кувалду. Нет? Тогда подать мне сюда мой длинный посох.
Дальше, ребята, вы знаете, что было. Сына он сильно прибил. И теперь в картинной галлерее имени хоккеиста Третьяка висит картина «Иван Грозный убивает сына за двойки».
Тут принесли телеграмму: «Москва, Кремль, Ивану Грозному. Ура! Мы взяли столицу Татарской республики Казань».
– Кто взял?
– Князь Курбский.
– Ага, – подумал царь. – Самый близкий мне теперь человек – это Курбский.
Позвать сюда Курбского, поднять его на лифте на крышу и сбросить с двадцать второго этажа.
– Нет. Нет.
– Тогда посадить на электрический стул.
– Курбского нет. Уехал в Ленинград, – сказал писарь.
– Нет. Нет.
– Слушай, гадалка, – говорит царь, – а тревога-то от меня не уходит. Весь день я чего-то боюсь. Весь день пью валидол.
– Ты, Иван Васильевич, не там ищешь. Ты должен бояться себя самого. Потому что ты себя больше всех на свете любишь.
– Ай да гадалка! Все ты мне объяснила. Ты мне теперь самый близкий человек.
И довольный он приказал:
– Заковать ее в цепи и бросить в колодец. Пусть плавать учится, пока не утонет.
Потом он грустно сказал:
– Каких людей теряем! И горько заплакал.
Однажды папа мальчика Яши принес домой большую партию тараканов в прозрачной коробочке из пластмассы.
Это был какой-то особый новый сорт морозоустойчивых насекомых, выведенных в папином научном институте.
– Пусть они поживут у нас в холодильнике, – сказал папа. – У нас на работе морозильная установка испортилась.
– Да ни за что на свете! – сказала мама. – Я с этими тараканами всю жизнь борюсь не для того, чтобы они в моем холодильнике жили.
– Но это моя кандидатская, – пытался спорить папа.
– Хоть докторская, – ответила мама.
– В Мексике за каждого таракана дают песо, – намекнул папа. – Они очень нужны для генетических экспериментов.
– Вот и вези их в Мексику, – отпарировала мама.
– Но я их знаю всех по именам, – спорил папа. – Без холодильника они погибнут от жары.
– А в холодильнике, – спорила мама, – они погибнут от сотрясения мозга.
– Как так? – спросил папа. – Это невозможно.
– Это возможно, – ответила мама. – Я каждого из них тресну молотком по башке.
– Этот маленький – Вася, – сказал папа.
– С него и начну, – сказала мама.
Папе очень нужно было охладить тараканов, и он убеждал маму изо всех сил:
– Лена, пойми. Обычные тараканы при минус два дохнут. А эти только развивают активность. Это переворот в генной инженерии. Это два года работы, это большая наука.
