Книга Берлинский фокус - Луиза Уэлш

– Твою мать!

Войди я первым, я среагировал бы так же. Стоило повернуть с лестницы в зал, как перед глазами буквально вырос манекен – викторианец с бакенбардами в сюртуке и цилиндре. Эйли бросилась к нам:

– Вы в порядке?

Арчи приподнял свой конец ящика.

– В полном, родная. Он чуть не довел меня до инсульта.

Эйли выглядела очень мило. Свободный узел волос на затылке, старая рубашка в клетку и джинсы, вероятно видавшие лучшие времена, но вполне сохранившие форму.

– Его все пугаются. Я бы его передвинула, но нам и так сделали одолжение, уступив зал, боюсь, руководство не придет в восторг, если мы начнем здесь мебель двигать.

– Точно, родная, эти руководящие му… мужи просто кара небесная.

Эйли кивнула на украшенный блестками ящик, что я одолжил у Макфарлейна:

– Это для номера?

– Да.

Она виновато улыбнулась:

– Тогда вам еще на этаж выше, вход с черной лестницы.

Арчи улыбнулся и кивнул на меня:

– Не волнуйся, родная. Ему не помешает зарядка.

Мы подняли ящик по лестнице и вышли прямо на сцену. Мы осторожно опустили его, и вслед за нами вошла Эйли. Арчи провел рукой по голове, словно забыл, что волос у него давно нет, и огляделся.

– Помню, дед рассказывал о мюзик-холле, но я тут никогда не бывал.

Эйли улыбнулась:

– И как вам?

– Ничего местечко.

Паноптикум напоминал средневековый обеденный зал, где король Артур и его рыцари могли коротать субботние вечера. По обе стороны зала тянется галерея. Пространство оказалось меньше и шире, чем я ожидал, высоту потолков и ощущение средневековья подчеркивал покосившийся карниз и облупленная штукатурка.

Давно заброшенный Паноптикум, похоже, возвращается к жизни. У сцены стоит пианола, у главной стены – пара стеклянных витрин с экспонатами, напоминающими о днях славы мюзик-холла. Над ними старинные плакаты, программки и афиши, приглашающие на шоу столетней давности. Не так пафосно, как в «Хамелеоне», но мне нравится. Краем глаза я заметил что-то на балконе; я вздрогнул и показал Арчи:

– Не твои приятели?

Он посмотрел вверх.

– Господи боже. – Арчи повернулся ко мне. – Вот блин. – В полутьме балкона стояли еще два манекена, мужчина и женщина викторианской эпохи. – У меня от них мурашки по коже. – Он посмотрел на Эйли. – Наверняка в этом месте живут привидения.

Найдется парочка. – Она кивнула на старинную пианолу. – Говорят, Джордж, который внизу, иногда играет сам по себе, а на том балконе видели солдата времен Англо-бурской войны.

Арчи задумчиво кивнул.

– Да бросьте, – сказал я. – Конечно, людям мерещатся привидения, здесь в каждом углу по этой безумной кукле. Прямо как в фильме ужасов. Видимость обманчива, особенно в таких старых зданиях.

– Доживешь до моих лет, поймешь, что в мире есть то, что глазами не увидишь. – Он посмотрел на нас с Эйли, словно поделился величайшей мудростью. – Люди не исчезают после смерти, они вокруг нас, и иногда мы их замечаем.

Холодный палец ткнулся мне в шею и пробежал по позвоночнику.

– Вы действительно в это верите? – спросила Эйли.

– Да, родная, верю. Вам стоит побывать на спиритических сеансах в церкви на Беркли-стрит. Удивительно, какие вещи рассказывают духи.

– Чушь собачья.

Я удивился своей горячности.

– У каждого своя правда, – настаивал Арчи. – Я хожу туда каждый вторник, проверяю сообщения от жены. Меня это успокаивает. – Он посмотрел на меня с вызовом и повернулся к Эйли. – Можно я посмотрю витрины, родная?

– Конечно.

– Спасибо. – Арчи спустился со сцены, пробормотав в мой адрес что-то похожее на «самодовольный пидор».

Он отошел, и Эйли тихо сказала:

– Несчастный одинокий старик. – Она посмотрела на меня с сочувствием. – Как ты, Уильям?

Я хотел сказать «одиноко», но остановился на «нормально».

Эйли помолчала, словно хотела что-то добавить, но передумала.

– Ладно, осваивайтесь, а я займусь стульями.

Мы с Арчи проводили ее взглядом до лестницы, и я подошел, чтобы извиниться.

– Я ляпнул не подумав. Ты прав, что я знаю о жизни?

– Что люди знают о жизни, сынок? – Он метнул на меня взгляд. – У тебя кто-то умер недавно?

Сердце привычно рухнуло в болото страха, боли и стыда, но голос меня не выдал.

– С чего ты взял?

– Показалось. – Я заплатил Арчи по оговоренному тарифу и добавил сверху, как и обещал. Он пересчитал, улыбнулся и спрятал деньги в карман джинсов. – Смотри сюда. – Он показал на мелочи под стеклом: сигаретные пачки, пуговицы, дамские брошки, пара колец, шелковый цветок мака, старые газеты и программки. – Видишь «Вудбайнз»? – Он ностальгически улыбнулся. – Я курил такие, когда был мальчишкой.

– Значит, они действительно тормозят развитие?

– Засранец. Они нашли все это под половицами на галерее. Представляешь? Какая-то бедняжка теряет обручальное кольцо, парень роняет припасенную на ночь пачку, и их находят через сто лет.

– Не подозревал, что ты увлекаешься историей, Арчи.

– Доживешь до моих лет, поймешь. То, что для тебя история, для меня вчерашний день.

– Да брось, ты не такой старый.

– Я хочу сказать, ничто не исчезает навеки. Какие-то следы остаются, так что будь готов. Потерянные друзья иногда возвращаются.

– Как пачка «Вудбайнз»?

– Будь готов, вот и все. – Он улыбнулся беззубым ртом. – А она ничего цыпочка, тебе повезло.

– И мистика посещают грязные мысли.

Я только потому и не тороплюсь умирать, сынок.

Все равно промахнулся, она замужем.

– А-а.

Судя по взгляду, Арчи бы это не смутило.

– Ее дочка одна из тех, для кого я выступаю.

– Понял.

– Ее муж – мой друг.

– Понял, а ты страшный зануда, на которого она дважды не взглянет. Вот. – Арчи достал пятерку из своих денег. – Положи в копилку для детишек.

– Ты не обязан.

– Я никому не обязан. Им нелегко, этим ребятам, но если дать им шанс, они на многое способны.

– Наверное.

– Ты посмотри на себя. Наверняка твоей матери говорили, что ты не вылезешь из подгузников, а ты смог.

– И теперь болтаю со старым пнем. – Я покачал головой и взял у него деньги. – Спасибо, ты хороший человек, Арчи.

– Скажи это, когда я вернусь со штрафом. Я взберусь по чертовой лестнице, ты палочкой не успеешь взмахнуть и сказать абра, твою мать, кадабра.