Книга Переправа - Элли Гриффитс

— Я вынужден убить вас, — объясняет Дэвид, — раз вы теперь знаете о Люси.

— Зачем вы это сделали? — спрашивает Рут. Она искреннее хочет знать правду, хотя сознает, что вряд ли ее услышит.

— Зачем? — удивляется Дэвид. — Для компании, разумеется.

Он надвигается на нее, держа перед собой нож. Рут пятится, прикидывая, какие у нее шансы. Они находятся на возвышении, позади Дэвида окно, которое она только что миновала. Рут не представляет, какой оно глубины. Даже если удастся проскочить мимо Дэвида, вряд ли она сумеет переплыть его в темноте. За ее спиной песчаные дюны и неумолимо надвигающееся море. Она усталая, грузная; Дэвид догонит ее без труда. Рут открывает рот, чтобы что-то сказать. Попросить пощады? Она не знает. Но тут в ночи раздаются три разносящихся эхом крика, хриплых, одинаковых. Она слышала эти звуки и раньше, у домика. Дэвид смотрит на Рут, лицо у него потрясенное.

— Слышали? — шепчет он.

Не дожидаясь ответа, Дэвид поворачивается и идет прочь от нее, на этот крик. Он раздается снова. Несется через черные болота. Что это? Мертвый ребенок? Блуждающие огоньки? Сейчас Рут готова поверить во что угодно. И тоже идет в направлении звука.

Дальнейшее похоже на сновидение. На кошмар. Дэвид, словно загипнотизированный, ступает прямо в окно, погружаясь по пояс, но как будто даже не замечая этого. Рут видит его желтую куртку, уверенно движущуюся через черную воду. Потом тучи расходятся, и на противоположном берегу возникает фигура. На ней темная куртка, спускающаяся ниже колен. Люси. В ее позе есть что-то твердое, целеустремленное, почти пугающее. И внезапно Рут понимает, что именно Люси издает этот странный, загадочный крик.

Однако Дэвид отрешенно бредет по воде, словно его тянут невидимыми веревками. И вдруг так внезапно, что никто не успевает вскрикнуть, громадная волна с белым гребнем шумно перехлестывает через песчаный гребень в окно. Дэвид теряет равновесие и скрывается из глаз. За волной следует другая, превращая окно в котлообразный пенящийся омут. Рут ощущает на лице брызги и закрывает глаза. А когда открывает их снова, окно неподвижно, Дэвида нет.

Рут вопит, хотя понимает, что ее никто не услышит и Дэвиду уже не помочь, пораженная стремлением спасти его. Неужели даже смерть убийцы способна вызвать сострадание?

На противоположном берегу появляется еще одна фигура. Высокая, крепко сложенная. Нельсон. Он что-то кричит, но Рут не может разобрать слов и идет к нему вдоль края окна. Тут небо словно оглашается хлопаньем огромных крыльев. Над ней зависает полицейский вертолет, его винты вспенивают черную воду. Огибая окно, он летит к морю. Вода снова становится неподвижной.

Рут ползет на четвереньках по усеянному галькой берегу с южной стороны окна. Это дальше, чем кажется, и она устала до изнеможения. Шум вертолета затихает вдали; теперь она слышит человеческие голоса и лай собак.

Когда она добирается до дальнего берега, полицейские собаки уже там. Ищейки натягивают поводки, их громкий лай доносится словно из другого века. Нельсон с изумлением смотрит в лицо девочки, стоящей подле него.

— Нельсон, — говорит, подходя к нему, Рут, — познакомься с Люси Дауни.

Глава тридцать первая

Рут медленно идет по песку. Начало марта, и, хотя ветер холодный, в воздухе ощущается приближение весны. Она босиком, и раковины моллюсков врезаются ей в ступни.

Рут неподалеку от круга хенджа. Песок, покрытый рябью, словно замерзшее море, простирается перед ней вдаль. Ей вспоминается строка из «Озимандии»: «И тянется песок без жизни, без движенья». Есть нечто величественное и ужасающее в неизмеримом просторе моря и неба; ужасающее и вместе с тем поднимающее дух. «Для этого места, — думает Рут, — мы ничто. Человек бронзового века пришел сюда и построил хендж, человек железного века оставлял тела и приношения по обету, современные люди пытаются укротить море стенами, насыпями и переправами. Все исчезает. Человек обращается в прах, более мелкий, чем песок; только море и небо остаются неизменными». Но она идет бодро, не сокрушаясь о бренности земного бытия.

Рут должна встретиться с Нельсоном, он расскажет ей последние новости о Люси. С той жуткой ночи прошло три недели. Рут чувствует, что связана с девочкой, и связь эта не оборвется, хочет того Люси или нет. Возможно, со временем образ Рут потускнеет в сознании Люси — собственно, она надеется, что из памяти девочки изгладится многое и постепенно Рут превратится в странную, незнакомую женщину, которая приходит с подарками на Рождество и дни рождения, принося легкое напоминание о темной ночи, бурном море и конце кошмара. Но для Рут та минута, когда она держала Люси в объятиях, стала поворотной. Она поняла, что готова пойти на что угодно ради ее защиты. Поняла, что значит быть матерью.

Нельсон рассказал ей о встрече Люси с родителями.

— Мы позвонили им, но не сказали, в чем дело, только попросили приехать в участок. Было четыре часа утра, бог весть что они подумали. Мать решила, что мы нашли тело Люси, я видел это по ее глазам. Присутствовал детский психолог — никто не знал, как развернутся события. Узнает ли Люси родителей? Девочка была очень спокойна, сидела, кутаясь в мою куртку, будто чего-то ждала. Мы дали ей чашку чаю, и она вскрикнула. Не ожидала, что он будет горячим. Она, видимо, не пила горячего десять лет. Вскрикнула и уронила чашку на пол, потом сжалась, словно ожидая удара. Этот мерзавец наверняка дурно обращался с ней. Поэтому я оставил ее с Джуди. А потом я вошел с ее родителями… она негромко вскрикнула, словно младенец. Мать произнесла: «Люси?» А девочка закричала: «Мама!» — и бросилась ей в объятия. Господи. Все прослезились. Джуди рыдала, мы с Клафом отвернулись и шмыгали носом. А родители обнимали ее так, будто никогда не выпустят. Потом мать взглянула на меня поверх головы Люси и сказала: «Спасибо». Спасибо! Господи.

— Как думаешь, у нее все наладится?

— Сейчас ею, очевидно, занимается целая армия психологов, но, говорят, она превосходно адаптируется. Ей нужно научиться быть подростком, а не маленькой девочкой. Во многих отношениях она осталась пятилетней, но в других поразительно зрелая. Думаю, понимает гораздо больше, чем представляется нам.

И Рут, вспомнив, как Люси изобразила крик птицы (наверняка ушастой совы), чтобы заманить Дэвида в смертельную ловушку, верит ему.

Тела Дэвида не нашли. Должно быть, его унесло отливом в море, к другой береговой линии. Возможно, его так никогда и не отыщут, и со временем останки Дэвида соединятся с костями времен каменного века на дне неглубокого моря.

Однако Эрика обнаружили. Этот великий шаман, знавший болота как свои пять пальцев, утонул в болотном окне, всего в нескольких сотнях метров от коттеджа Рут.

Рут летала в Норвегию на похороны Эрика. Несмотря ни на что, у нее сохранилось доброе чувство и к нему, и к Магде. Эрик всегда говорил, что хотел бы для себя похорон викинга. Рут помнит его слова у лагерного костра: «Судно уплывает со своим грузом в вечерний свет. Меч лежит рядом с покойником, щит у него на груди. Пламя, вспышка очистительного огня, отправит его в Валгаллу сидеть вместе с Одином и Тором, покуда мир не обновится…» Поэтому его пепел собрали и положили в деревянную лодку, специально построенную Ларсом, любовником Магды. Лодку подожгли и пустили в озеро, где она горела всю ночь и только утром дотлела.