Книга Граф Орлов, техасский рейнджер - Евгений Костюченко

— Где ящики?

— В надежном месте. — Капитан добавил с обидой в голосе: — В таком месте, где у человека не отнимают лошадь только потому, что видят его впервые.

— Ты знал, куда едешь, — усмехнулся Джерико. — Что ж, я отправлю с тобой ребят. Деньги будут у них. Отдашь им ящики, они заплатят.

«Как же, заплатят они», — подумал Орлов, вставая из-за стола.

— Через полчаса выезжаем, — сказал он.

— Сядь, солдат, разговор не окончен, — Джерико показал пальцем на скамейку. — Ты же — армейский? Служил? Ладно, не выкручивайся, я тебя насквозь вижу. «Через полчаса выезжаем»! Так мог сказать только тот, кто привык командовать. Ты офицер? Ясно, бывший офицер. Почему уволился? Проиграл полковую кассу? Застрелил на дуэли сослуживца? Я повидал вашего брата, и у всех примерно одна и та же история. Ты не подумай, я не стану допытываться. Твоя жизнь — это твоя жизнь, и только твоя. А моя жизнь — она не только моя, и потому чуть важнее твоей. Потому что от меня зависят другие люди. Много людей. Они живут только потому, что я того хочу. Хочу — живут, не захочу — сдохнут.

Он замолчал, надменно улыбаясь и откинув голову.

— Ты это к чему? — не садясь, спросил Орлов.

— Сядь!

Он присел на край соседнего стола.

Тогда Джерико вскочил и тоже уселся на стол, поставив ноги на скамейку.

— Да, ты офицер. Не любишь подчиняться? Мы, вроде, ровесники. Значит, ты, наверно, полковник? Я же видел, как ты идешь под пулями. Для тебя пули — как мелкий дождик. Не боишься смерти? Не боишься, знаю. Я тебя раскусил, солдат. Воевал с апачами? Наверно, и команчей погонял по каньонам, да? Было дело?

Капитан Орлов задумчиво разглядывал потолочную балку.

— Что молчишь? Отвечай!

— Что я могу ответить? Ты тут, как я погляжу, самый главный. Наверно, твои помощники тебе никогда не возражают. Да их и нет у тебя, помощников. Ты всё решаешь сам. Ты же всех насквозь видишь. Если я скажу, что никогда не был полковником и не воевал с апачами, ты мне просто не поверишь. Ты же лучше меня все знаешь. Ты же меня раскусил.

— Прав был Кривой, прав, — засмеялся Джерико. — Таких наглецов, как ты, я еще не видел. Ты хоть понимаешь, что твоя жизнь на волоске висит?

— Ты сам сказал, что моя жизнь ничего не значит, — равнодушно ответил Орлов. — И это — чистая правда. Если меня не станет, никто не огорчится. А мне уже будет все равно. Ну так что? Мне ехать за товаром? Или тебе просто нужен был повод для разговора?

— Мне нужен товар. Но и разговор был нужен. — Джерико соскочил со стола и хлопнул Орлова по плечу. — Отправляешься через час. До темноты обернешься?

— Зачем? — недовольно спросил Орлов. — Я не собираюсь возвращаться. Отдам ящики, получу деньги, и — счастливо оставаться.

— Не спорь, друг. Никогда не спорь со мной. Просто потому, что я вижу немного дальше, чем все вы, даже самые умные. И я вижу, что ты вернешься. Вернешься и станешь мне помогать. Мы сработаемся. И ты получишь новое звание. Мы станем звать тебя Полковником. Иди, собирайся. Ребята будут ждать тебя у старого колодца на околице.

17

Воин должен воевать, и каждая секунда его короткой жизни должна быть наполнена подготовкой к бою. К бою, который, быть может, никогда не состоится. Или к бою, где солдат падет в первое же мгновение. Не важно. Бой — вот ради чего живет воин.

Капитан Орлов предполагал, что именно так жили древние воины — легионеры Цезаря, степняки Чингисхана и викинги Рюрика. Его же армейская служба была переполнена множеством бесполезных и бессмысленных занятий. А ведь Орлов состоял в элите. Служить при Генштабе — это совсем не то, что в гвардейском полку или же в линейных частях. Но и здесь он видел то же, что и в самом захудалом гарнизоне: муштра и лизоблюдство, круговерть бумаг и предписаний, интриги, сплетни и пьяный разгул… Оказавшись за кордоном, он вырвался из-под гнета рутины. Однако зараза бессмысленности, как выяснилось, перекинулась и на него.

Он это понял, когда поймал себя на том, что снова и снова пытается составить план действий. Чем еще занимаются командиры на всех уровнях? Либо составляют планы, либо рапортуют об их исполнении. При этом ни один план никогда и нигде не был исполнен так, как предписывалось. Планы составляются при одной ситуации, а выполняются — при другой. Невольно приспосабливаешься, а значит — отступаешь от плана. В таком случае победный рапорт есть ложь. А составление плана — лишь бессмысленная попытка предсказать будущее.

«Вот Джерико, к примеру, никаких планов не составляет, — думал Орлов. — Действует интуитивно? Возможно. В этом его сила. Он непредсказуем. Он не идет натоптанными тропами, где может спрятаться засада. А мы рассчитываем, что он будет двигаться только по тем дорогам, которые и нам хорошо известны. Мы ждем, что он согласится участвовать в нашем любительском театре. Нам кажется, что он играет одну из ролей в пьесе из общеизвестного репертуара. А он просто живет. Как зверь, свободный и неукротимый зверь».

Тетушка Анита стояла у приоткрытых ворот, дожидаясь своего постояльца.

— Ох и напугалась же я, — сказала она. — Что там за война была у таверны? Убили кого-то? Соседки уже сбегаются на похороны.

— Убили, убили, — ответил он машинально, думая о своем. — Я за вещами пришел. Не придется мне тут ночевать.

— Почему?

«Действительно, почему?» — вдруг подумал он. Больше никаких планов. Никаких предсказаний.

— А может, и придется, — сказал капитан. — Чего зря загадывать? Надо отлучиться.

— Пообедаешь? Я курицу зарежу.

— Нет, некогда.

— Ну, так я тебе узелок соберу в дорогу, — засуетилась негритянка. — Не дело это, впроголодь мотаться.

Войдя в дом, он увидел на полу корзинку, обвязанную платком. За столом сидела чернокожая девчонка лет десяти, в черной накидке и шляпе. Она испуганно глянула на капитана и задвинулась в угол.

— Не бойся, Розита, это приличный господин, — сказала негритянка и задвинула корзинку под стол.

— Твоя внучка? — спросил Орлов.

— Да. Хочу отправить ее к сестре. Там спокойнее.

— Как же ты отправишь такую малышку одну?

— Ей не привыкать, добежит.

Капитан прошел в свою комнату и остановился на пороге. Его кровать была застелена белоснежным бельем. Наволочку украшал четкий сгиб, оставленный тяжелым утюгом. На столе посверкивал графин розового стекла, рядом стоял такой же розовый стакан. «Как в лучших домах Лондона и Парижа, — подумал Орлов. — В деревенской хижине был бы уместнее грубый глиняный кувшин. Да, Кальенте — это Кальенте…» Капитан вдруг почувствовал острейший приступ жажды. Он жадно осушил два стакана подряд и опустился на табурет. Страшная усталость навалилась на плечи. Слишком много всего произошло за последние полчаса. Он едва не убил Джерико. И сам едва не погиб. Все могло кончиться — но, похоже, все только началось…