Книга Князь Света - Роджер Желязны

В месте, называемом Миросход, где за кромкой Небес нетничего, кроме далекого мерцания Небесного свода и — далеко внизу — голой земли,прикрытой белесыми клубами испарений, стоит открытый всем ветрам ПавильонБезмолвия, на круглую серую крышу которого никогда не падает дождь, побалюстрадам и балконам которого клубится поутру туман, разгуливает вечерамиветер, среди пустынных комнат которого можно подчас наткнуться то на восседающихна стылых, мрачных сиденьях, то прогуливающихся среди серых колонн задумчивыхбогов, сокрушенных воинов или изнемогающих от ран влюбленных, пришедшихпоразмыслить обо всем тщетном и пагубном сюда, под небо, что за пределами МостаБогов, в самое сердце каменистой местности, где цвета наперечет, а единственныйзвук дарует ветер, — там почти со времен Первых сиживали философ иколдунья, мудрец и маг, самоубийца и аскет, освободившийся от желаний и воли квозрождению или обновлению; там, в самом средоточии отречения и отказа,отстранения и исхода имеется пять комнат, названных Память, Страх, Отчаяние,Прах и Безысходность; и построен был павильон этот Куберой Жирным, которомунаплевать было на все эти чувства, но исполнил который, как друг Князя Калкина,повеление Чанди Лютой, известной также и как Дурга или Кали, ибо единственныйсреди всех богов обладал он Атрибутом, сопрягающим одушевленное инеодушевленное, и мог тем самым окутать труды рук своих чувствами и страстями,которые суждено было пережить здесь посетителям места сего.

Они сидели в комнате, называемой Отчаяние, и пили сому, ноникак не могли они напиться.

Во всем Павильоне Безмолвия царил полумрак, и тольконеустанно круживший по Небесам ветер шевелил их волосы.

В черных накидках сидели они на темных сиденьях, и рука еголежала поверх ее рук на разделявшем их столе, а по стене, что отгораживалаНебеса от небосвода, проплывали гороскопы былых их дней; и хранили онимолчание, перелистывая страницы минувших столетий,

— Сэм, — сказала она наконец, — разве плохобыло это?

— Нет, — откликнулся он.

— А в те давние дни, до того, как покинул ты Небеса,чтобы жить среди людей, — ты любил меня тогда?

— На самом деле, я не помню, — промолвил он вответ. — Это было так давно. Мы оба были тогда другими людьми — и умом, ителом. Вероятно, те двое, кто бы они ни были, любили друг друга. Я не могувспомнить.

— Ну а у меня, словно это было вчера, встает в памятивесенняя пора этого мира — те дни, когда мы скакали бок о бок в битву, и теночи, когда мы стряхивали звезды со свеженамалеванного задника небесногоокоема! Мир тогда был совсем юн, вовсе не тот, что сейчас, в каждом цветке,затаившись, ждала угроза, каждый рассвет был чреват взрывом. Вместе победили мы— ты и я — весь мир, ибо на самом деле никто не ждал нас здесь, и всепротивились нашему приходу. Мы прорубили, мы выжгли себе путь сквозь сушу ичерез море, мы сражались в морских глубинах и в высотах поднебесья, пока,наконец, некому стало препятствовать нам. Тогда отстроены были города, основаныкоролевства, и по своему выбору возносили мы, кого заблагорассудится, квершинам власти, а потом, когда переставали они нас забавлять, вновь низвергаливниз. Что знают о той поре младшие боги? Как им понять ту власть, котораяведома была нам, Первым?

— Никак, — отозвался он.

— Когда возвели мы для своего двора дворец на берегуморя и я подарила тебе множество сыновей, когда корабли наши резвились вморском просторе, завоевывая острова, разве не прекрасны, не счастливы были тедни? А ночи, полные огня, запахов, вина?.. Разве ты не любил меня тогда?

— Да, те двое любили друг друга.

— Те двое? Разве мы совсем другие? Не так уж мыизменились. Хотя века и проносятся мимо, внутри каждого остается нечтонеизменное, не способное стать другим, сколько бы ты ни надевал на себя тел,сколько бы ни заводил любовников и любовниц, свидетелем или участником сколькихбы прекрасных или отвратительных событий ты ни становился, сколько бы дум нипередумал, сколько чувств ни перечувствовал. Твоя самость, твой атман стоит в центревсего этого и наблюдает.

— Разломи плод — и ты обнаружишь внутри косточку. Неэто ли центр? Расколи косточку — и внутри ты не найдешь ничего. Не это лицентр? Мы уже совсем другие личности, а вовсе не те легендарные повелителибитв. Хорошо, что мы познали их, но ныне это в прошлом.

— Ты отправился жить вне Небес из-за того, что устал отменя?

— Я хотел сменить точку зрения.

— Долгие, долгие годы ненавидела я тебя за твой уход.Затем пришло время, когда сидела я в комнате, называемой Безысходность, и немогла набраться смелости ступить за Миросход. Потом настала пора, когда япростила тебя и взывала к семерым риши, чтобы они явили мне твой образ, чтобывидела я, как проводишь ты свои дни, и словно опять вместе оказывались мытогда. Иногда желала я твоей смерти, но ты обратил моего палача в своего друга,как обратил гнев мой в прощение. Неужто ты хочешь сказать, что ничего больше комне не испытываешь?

— Я хочу сказать, что я больше тебя не люблю.Замечательно было бы, если бы во всей вселенной нашлась хотя бы одна постояннаяи неизменная вещь. Если и есть такая, то сильнее она, чем любовь, и мне о нейничего неведомо.

— Я не изменилась, Сэм.

— Подумай хорошенько, леди, обо всем, что ты сказаламне сегодня, обо всем, что напомнила. Вспоминала ты на самом деле не человека.Вспоминала ты дни резни, прошли вы сквозь которые с ним бок о бок. Эпоха уже нета, мир нынче укрощен. Ты же мечтаешь о былом, об огне и стали. Ты думаешь, чторассудок твой смущает человек, но нет, это судьба, которую разделили вы когда-то— и которая миновала, — а ты называешь ее любовью.

— Как бы я ни называла ее, она не изменилась! И дни еене прошли. Она-то и постоянна во вселенной, и я зову тебя разделить ее со мноюеще раз!

— А что с доблестным Ямой?

— Что с ним? Ты же имел дело с теми, кто мог бытьровней ему, — если бы пережил встречу с тобой.

— Так значит, привлекает тебя лишь его Облик?

Под стать сумеркам и ветру, что окружали их, была ее улыбка.

— Конечно.

— Леди, леди, леди, — забудь меня! Ступай жить инаслаждаться любовью с Ямой. Прошли наши дни, и я не хочу вновь ворошить их.Они были прекрасны, но они в прошлом. Всему свое время, и всему приходит конец.Пришла пора закрепить победу человека над этим миром. Пора насаждать знания, ане скрещивать клинки.

— И ты готов сражаться с Небесами за это знание? Готовпопытаться сломить Небесный Град, открыть миру его своды?

— Ты же знаешь, что это так.

— Тогда у нас еще может быть общее дело.