Книга Бал для убийцы - Николай Буянов

— Знаешь, иногда я чувствую убийцей себя самого, — тихо сообщил он.

— Артур, не надо…

— Я не должен был соглашаться на этот идиотский эксперимент.

А ведь он считает меня виновной, вдруг поняла она. Меня — наравне с собой: я, по сути, была инициатором эксперимента (следователь лишь поддержал мою мысль), а Артур дал согласие. И все произошло именно там, в вестибюле, солнечным зимним утром, при большом скоплении народа: свидетель и убийца посмотрели друг другу в глаза. И настал момент истины…

Она запрокинула лицо, вглядываясь в небо, будто надеясь увидеть там знак, ощутить чье-то ласковое прикосновение, понять, что ее простили — пусть не здесь, на земле, но хотя бы там…

И заплакать наконец.

Не дождалась. Не заслужила ты еще отпущения грехов, Джейн. Не заслужила — коли убийца, истинный убийца, был на свободе. На аллее, возле самых ворот, их нагнали Лера и Валя, обе согнутые, будто вдруг постаревшие сразу лет на тридцать. Нагнали и пристроились рядышком. Дальше они шли вчетвером, молча, думая о своем и отбрасывая на твердый снег длинные гротескные тени.

— Келли говорила, что он, может быть, экстрасенс, — подала голос Лера. — Я читала, что маньяки все обладают… некой скрытой энергией, как черные маги в древности. Он мог загипнотизировать Гришу и уволочь…

— Лера, — укоризненно прошептала Валентина.

— Возможно, дело в другом, — задумчиво сказала Майя, вспомнив глаза школьного директора — умоляющие, отчаянные. — Мы все, и Гриша в том числе, сосредоточились на Гоце как на главном злодее (он следил за нами через витрину магазина, помнишь?). А убил Гришу совсем другой человек…

— Это Гоц вам сказал? — тихо спросила Валя. — Вы ему верите?

— Он еще и не то скажет, — зло процедила Лера. — Жаль, его нельзя будет повесить, когда поймают. Я бы точно повесила. А то адвокат на суде обязательно отмажет: ах, мой подзащитный не отвечал за свои действия, ах, ему нужен врач, ах, у нас гуманные законы… Ненавижу. Ненавижу, ненавижу!

Ненавижу.

Так думали сейчас они все, весь город, каждая бабулька, лузгающая семечки на скамейке и приглядывающая за шалопаем-внуком (вот не будешь слушаться…), каждый участковый, по десятому разу проверявший вверенные ему подъезды, каждый оперативник и добровольный помощник милиции, торчащий в засаде на возможных точках появления «объекта»… Только Майя стояла в вечной оппозиции к общему мнению, как стойкий оловянный солдатик. Наверное, поэтому обложенный со всех сторон Василий Евгеньевич и пришел к ней, как к последней надежде.

Чтобы разрядить обстановку, она спросила у Вали:

— Скажи, Роман Сергеевич просил тебя принести что-нибудь для своего музея?

— Меня уже спрашивали в милиции, — отозвалась она и с огорчением добавила: — У нас ничего не нашлось. Все старые альбомы потерялись при переезде. Мама говорит, их стащили рабочие, только зачем им?

— Артур, а к вам домой Роман не приходил?

— За экспонатами? — растерянно переспросил он. — Не помню.

— Ну как же, пап, — возразила Лера. — Ты отдал снимок прадеда, тот, что на корабле.

Он чуточку подумал.

— Да, было дело. Дедовская фотография, сорок второго года — он служил на линкоре во время войны.

— Он погиб?

— Умер в девяносто первом, от атеросклероза. А на что тебе?

— Чтобы восстановить экспозицию.

— Ты можешь сейчас об этом думать?

— Я хочу найти убийцу.

Дорога домой пролегала мимо стеклянных дверей универсама, пережившего на Майиной памяти несколько исторических циклов-превращений: из грязного гастронома с унылыми пустыми прилавками — в цыганский базар под крышей, шумный и крикливый, где продавалось все, от сомнительных шуб из кролика до вздувшихся рыбных консервов. Пару лет назад какой-то богатый нувориш купил помещение на корню, сделал капитальный ремонт и превратил во вполне европейский супермаркет со вполне европейскими суперценами (впрочем, раз в квартал можно и раскошелиться).

В высоких витринах сияли новогодние гирлянды и серебрились искусственные елочки, покрытые кусками ваты, имитирующей снег.

— Зайдем? — хмуро спросил Артур.

Он не собирался ничего покупать, к поминкам все было давно готово, но — Майя поняла — именно здесь они были с Гришей в последний раз. И это место стало святыней.

Стеклянный прилавок напротив отдела «Мясо, рыба» был отдан на откуп дешевым китайским сувенирам и игрушкам: заводным автомобилям, плюшевым собачкам (ни одна из них и сравниться не могла с той, что осталась среди океана цветов, на памятнике-кораблике) и пистолетам, стреляющим разноцветными шариками. Юная продавщица, сама похожая на игрушку из секс-шопа, оживилась при их приближении.

— Что вас интересует?

— Автогонки, — сказал Артур. — Вон те, в большой коробке.

Продавщица буквально расцвела.

— Прекрасный выбор. У вас мальчик?

— Мальчик.

Артур несмело поднял глаза на Майю и ответил на ее немой вопрос:

— Он просил. Если будет «пятерка» по русскому.

Она хотела что-то сказать ему. Не утешить (как тут можно утешить?), но хотя бы… Однако не успела: устрашающих размеров бабища с двумя сумками наперевес врезалась в нее, точно рефрижератор-дальнобойщик на полном ходу, отшвырнула в сторону, бросив через плечо: «Смотреть надо, раззява!», и унеслась прочь, сверкнув габаритными огнями.

Охая и держась за ушибленную печень, Майя опустилась на корточки и принялась собирать мелочь, рассыпавшуюся из кошелька. Артур пристроился рядом и стал шарить рукой по полу, близоруко щуря глаза. Помнится, именно это сочетание: атлетическое тело, твердый подбородок и мягкие глаза профессора математики — совершенно поразили ее в их первую встречу.

— Несчастная женщина, — пробормотал он.

— Она-то? — Майя даже поперхнулась, посмотрев вслед «рефрижератору» через окно, но не увидев за высоким европодоконником. — Ее муж, между прочим, владеет мясными рядами на центральном рынке. Она процветает, будь уверен.

— Я и говорю: несчастная.

Наконец мелочь была собрана. Артур встал, отряхнул брюки и протянул Майе руку:

— Идем?

Она будто не услышала. Он тронул ее за плечо. Плечо было как каменное — она сидела на корточках на заплеванном полу, уставясь в никуда, в пространство, толпы обтекали ее, словно волны — гранитный утес. Иные оглядывались — кто с недоумением, кто с легкой брезгливостью — наклюкалась, кошелка, в честь праздника, а с виду вполне нормальная…

— Что случилось? — встревожился Артур.

Она медленно поднялась, по-прежнему глядя на улицу сквозь витрину, не веря себе, своему случайному открытию, мимо которого проходила, наверное, десятки раз. И прошептала: