Книга Денежные короли. Эпическая история еврейских иммигрантов, преобразовавших Уолл-стрит и сформировавших современную Америку - Daniel Schulman

- и в результате его зубы были черными. В кармане с цинковой подкладкой он носил колотый лед, который постоянно сосал. Он пил виски перед завтраком и почти не ел. Он играл в азартные игры, как и большинство моих тетушек и дядюшек, а когда у него не было денег, он грозился покончить с собой, чтобы вытянуть из моего деда больше денег."

Это были не просто угрозы. В 1887 году его семья заставила Вашингтона разорвать отношения с молодой женщиной, которая, скорее всего, была проституткой - газета описала ее как уроженку провинциального городка и эвфемистично отметила, что "ее деревенский цвет еще не был изжит несколько рассеянной жизнью, которую она вела с момента приезда в город". Вашингтон застрелился из револьвера "Смит и Вессон" в номере отеля в Сент-Огастине, штат Флорида. Он выжил, но спустя годы предпринял вторую попытку. Его обнаружили в другом отеле с глубокой раной на горле. И снова он выжил, сказав полицейскому: "Последние двадцать лет я страдаю от нервного расстройства, и только несколько дней назад я заметил, что мне стало намного хуже, и я боялся с этим столкнуться. Кроме того, в последнее время у меня было много неприятностей на Уолл-стрит, и я решил покончить со всем этим". В 1912 году Вашингтон снова попытался покончить с собой, и на этот раз ему это удалось. Он выстрелил себе в голову в своих апартаментах в нью-йоркском отеле "Жерар", оставив на конверте однострочную записку: "Я устал болеть всю свою жизнь".

Психические заболевания поразили и другие ветви семьи Селигманов. Через несколько лет после самоубийства Вашингтона СМИ сообщат о другой драматической смерти Селигманов, когда внук и однофамилец Джесси Л. Селигман застрелил свою жену, а затем себя, в то время как их трехлетняя дочь находилась в соседней комнате. "Это единственный выход", - написал он в своей загадочной предсмертной записке. Спустя десятилетия Джозеф Л. Селигман, сын Айка, названный в честь своего деда, также покончил с собой.

Джозеф, а затем и Джесси удерживали семейное партнерство на протяжении многих лет препирательств и язвительности, но Айк после смерти своего дяди стремился его разрушить. Он часто враждовал с членами семьи, управлявшими европейскими филиалами бизнеса, как и его отец. Уильям был "слишком жадным", считал он, а Генри - "слишком осторожным". Дядю Исаака, между тем, он называл "лондонским Шейлоком".

Неудачные инвестиции во Франкфурте и Париже угрожали капиталу нью-йоркской фирмы, и Айк увидел, что его дяди идут не в ногу со временем. Их поколение финансировало строительство железных дорог, финансировало коммунальные предприятия и крупные промышленные концерны. Его поколение специализировалось на реорганизации этих обремененных долгами предприятий, слияниях и консолидации отраслей путем создания крупных комбинаций - то, что в народе называли морганизацией, в знак уважения к технике создания монополий, которую Пьерпонт Морган довел до совершенства. Тем временем баланс банковских сил начал смещаться в сторону Соединенных Штатов.

Айк и его нью-йоркские кузены задумали провести собственную реорганизацию, и весной 1897 года он отправился в Европу, чтобы провести ряд спорных встреч со своими дядями по поводу расторжения "семейного соглашения". 1 июля 1897 года Селигманы и душеприказчики их ушедших братьев подписали соглашение о расторжении многолетнего партнерства. Капитал, подлежащий разделу между , составил $7 831 175,64, более половины которого было связано в лабиринте инвестиций. Ликвидация этого клубка активов - процесс, растянувшийся на пять лет, - была поручена ДеВитту Селигману, "почти нормальному" сыну Джеймса. Однако Селигманы не разорвали свои деловые связи полностью. После более чем полувекового перерыва как они могли терпеть? Европейские фирмы вкладывали деньги в J. & W. Seligman & Co., а нью-йоркская фирма, в свою очередь, делала доли в своих европейских филиалах. Но эпоха "американских Ротшильдов" закончилась.

 

-

21 июня 1897 года, когда Айк и его дяди обсуждали последние детали разделения своих фирм, другое партнерство, насчитывающее полвека, двух неразлучных братьев из Римпара, закончилось совсем по-другому: Майер Леман внезапно умер после операции по поводу гангрены. В утро его похорон на той же неделе Хлопковая биржа закрылась в знак уважения. Скамьи храма Эману-Эль, где Майер долгое время был членом правления, вновь заполнились скорбящими. А потом он тоже отправился на Салемские поля, его гроб несли Якоб Шифф и другие друзья семьи.

Когда Майер умер, в бухгалтерской книге Lehman Brothers значилось около 8 миллионов долларов, по сравнению с чуть более чем 2 миллионами долларов в 1879 году. Партнер Lehman Фрэнк Манхейм в своей корпоративной истории фирмы отметил, что стабильный рост компании был достойным восхищения, но ни в коем случае не примечательным по стандартам высокого полета того времени. "В контексте той эпохи сказочного богатства это ни в коем случае не было впечатляющим достижением. Сотни соседей и коллег Леманов по Уолл-стрит заработали гораздо больше, сделали это быстрее и более эффектно." Другие же потеряли состояния с не меньшей зрелищностью. Леманы пережили несколько финансовых паник, потому что были в целом консервативны и очень разборчивы в выборе деловых партнеров. "Мы говорили, что фирма должна была знать вашего дедушку, прежде чем снисходительно отнестись к вашему бизнесу", - вспоминала Элис Бреннер, старший секретарь Майера и Эмануэля.

Леманы в основном игнорировали железнодорожную манию, которая одновременно обогащала и разоряла их коллег с Уолл-стрит; то немногое, чем они владели, было сосредоточено в основном на Юге. Однако они приняли участие в консолидационной мании конца XIX века. Братья участвовали в организации Треста хлопкового масла, как его называли, когда десятки компаний, включая одну, в которой Леманам принадлежал большой пакет акций, были объединены в Американскую хлопковую нефтяную компанию. Леманы также присоединились к так называемому Cotton Duck Trust, объединив принадлежавшую им в Алабаме хлопчатобумажную фабрику на 76 000 веретен в текстильный конгломерат, который контролировал 85 процентов рынка хлопкового утка (плотной тканой ткани).

Основу их бизнеса по-прежнему составляли сырьевые товары, но Леманы занимались и другими отраслями, от горнодобывающей и обрабатывающей промышленности до недвижимости и страхования. Братья помогли основать или возглавить ряд нью-йоркских банков, а Эмануэль инвестировал в коммунальные компании, став директором East River Gas Company и вице-президентом Consolidated Gas of New Jersey. Кроме того, братья владели крупными долями в паромных линиях.

В 1892 году Lehman Brothers переехала в более просторное помещение на Уильям-стрит, 16, где у фирмы был свой этаж. Партнеры занимали кабинеты, выходящие в большую комнату, где в течение дня трудились около четырнадцати сотрудников. В офисе был один телефон, который связывал фирму по частным проводам с центрами торговли сырьевыми товарами, включая Чикаго