Книга Маска Зеркал - M. A. Каррик

что это не распространяется на бродячих торговцев или…". Он махнул шампуром в сторону спутанных яликов и лодок, а также толпы простых надежранцев, перебиравших товары речных торговцев. "Полагаю, ты видела Ставсвотер, за Черепашьей лагуной?"

Она видела его каждый день своего детства с берега Лейсвотера. Это скопище домов и лодок на сваях было самым большим анклавом с преобладанием врасценского населения за пределами Семи Узлов, полностью контролируемым бандами Стрецко. Рен сомневалась, что даже Варго сможет там закрепиться.

"Это собрание хижин? Я видела их, когда мой корабль подплывал к ним, но решила, что это остатки затопленного острова. Ты хочешь сказать, что там живут люди?"

Обидевшись на подразумеваемое осуждение, Леато сказал: "Когда я был мальчишкой, он был больше — занимал обе стороны лагуны. Но Метторе бросает жителей в тюрьму по любому поводу, а затем поручает Фульве снести здания как нежилые. И жители дают ему множество поводов".

Она отвернулась, изображая интерес к товарам торговцев, пока ее истинные чувства не проявились. Притворство превратилось в правду, когда она взяла в руки ткань с разноцветной вышивкой, украшения из кованой меди с южных гор Точу, причудливо вырезанные флейты из загрубевшего и закаленного в огне тростника. Леато предложил ей еще еды, в основном на палочках, а также булочки на пару со сладким заварным кремом и суп, который пришлось пить быстро, чтобы не расплескать из промасленной бумажной чашки. Вкус лемонграсса и перца еще долго оставался на губах после того, как стаканчик был выброшен в реку.

Все купцы и шкиперы были врасценскими, в плащах с обшивкой и с заплетенными в косы волосами, но большинство покупателей на плавучих дорожках несли на себе печать надэжранского происхождения; даже те, кто явно имел смешанное происхождение, носили плащи с юбками и расшитые бисером накидки, а волосы распускали или завязывали лентами. Рената и Леато выделялись в толпе как единственные представители знати, что вызывало не только взгляды, но и пристальное внимание каждого проходящего мимо торговца. Манжеты означали не только деньги, но и доверчивость. Именно поэтому рука Ренаты инстинктивно потянулась к карману пальто, когда мимо нее протиснулся хмурый юноша с малиновым стрецким жемчугом, звенящим в косах.

Но он не целился в ее карман, и Рената, защищаясь, выбила из-под его руки стопку широких газет. Они рассыпались по ялику, некоторые из них полетели в воду.

"Простите, — сказала она, сгорая от стыда. "Я думала…" Немного презирая себя за внезапную подозрительность, она наклонилась, чтобы помочь молодому человеку собрать бумаги, но выпрямилась, увидев ненависть в его взгляде.

"Ты здесь не к месту, меловая морда. Забирай свою кровавую монету и уходи". Он прижал пачку бумаг к груди и скрылся в толпе.

Рената посмотрела на листок в своей руке. На дешевой тряпичной бумаге был напечатан плотный текст, чернила так размазались, что читать было трудно. Но в контексте слов и косичек мальчика суть была достаточно ясна. Это был плач против Синкерата, домов Нобль и Дельта, а также всех, кто имеет "чужую" кровь в Надежре. За такое можно было попасть под арест Вигила.

Скомкав бумагу в клубок, Рената бросила ее в реку как раз в тот момент, когда Леато закончил покупку и обернулся к ней.

"Кузина, ты должна попробовать вот это, — сказал он, протягивая ей выдолбленный кусок тростника.

Она поняла, что находится в тростнике, еще до того, как прикоснулась к нему: аромат окутал ее, как одеяло. Она закрыла глаза и глубоко вдохнула, позволяя аромату успокоить отвращение к себе, которое вызвали в ней слова Стрецко. Он не знал ее, не знал, что она делает. Если бы он знал, то, наверное, поаплодировал бы ей за то, что она избавилась от сыроедов. Но когда она открыла глаза и увидела, что Леато с нетерпением наблюдает за ее реакцией, трудно было вспомнить, почему она должна этим гордиться.

Не успела Рен похоронить эти мысли под очередной улыбкой Ренаты, как с берега реки донесся шум, от которого по зыбкой земле флотилии пробежала рябь. Торговец, продавший Леато шоколад, быстро развязывал веревки, привязывавшие его к трапу ялика.

"Что происходит?" — спросила она, когда другие торговцы начали делать то же самое. Со стороны рынка донеслись крики, а затем что-то гораздо более сильное, чем рябь, потрясло ялик, и тростинка вылетела у нее из рук в реку. Леато поймал ее, крепко обхватив за талию, прежде чем она успела сделать то же самое.

Рен прижалась к нему, похолодев от внезапного страха. Не зря она никогда не любила речные рынки. Она не умела плавать, а в ледяной реке, да еще в тяжелом панталоне дворянки…

"Ты у меня", — тихо прошептал Леато. Она почувствовала вкус шоколада в дыхании, согревшем ее щеку. "Это Вигил. Метторе снова пытается навязаться".

Он помог ей подняться на ноги, но не отпускал ее руку, повернувшись к женщине, которая бросала лини со своего участка прохода. "Ты, шкипер! Я дам тебе десять форри и защиту моего дома, если ты уведешь нас отсюда".

Большинство яликов и речных торговцев так и поступили, разбежавшись по каналу, как утки, спасающиеся от баржи. Но Рената видела, как несколько человек, большинство из которых были светлокожими надэзранцами, пытались выплыть на берег после того, как их бесцеремонно свалил в воду длинный шест шкипера.

Шкипер смотрела на Леато и Ренату с поднятым шестом, взвешивая свои возможности. Неподалеку ястребы вытаскивали людей из лодок и из воды. Только когда Леато протянул кулак с форри, она сдалась, выхватила монеты из его руки и опустила шест в реку, чтобы вытолкнуть их в безопасное место.

Оглянувшись через плечо, Рен поискала Стрецко, но все, что она увидела, — это комок намокших листов, плывущих вниз по течению.

Фрогхол, Нижний берег: Апилун 8

Зима глубоко вонзила свои зубы в плоть Надежры, но это не мешало Юрдану потеть, как летом на болотах Дельты. Его глаза были слишком широкими, зрачки поглощали мутную синеву, и он почти не моргал — но ему хватало ума, чтобы говорить, а это было главное.

"Я… я вижу вещи, — заикаясь, проговорил он, указывая дрожащим пальцем на стены старой кружевной мельницы. "Это. Они. Смотрят на меня. Стены смотрят. Весь этот чертов город состоит из глаз. Куда бы я ни посмотрел, они смотрят на меня. И они не моргают". Он прижался к себе, глаза и кулаки сжались, руки плотно обхватили скрюченные ноги. "Маски смилостивились — разве так бывает? Такие места, как это, все плохое, что происходит,