Книга Его птичка. Книга 2 - Любовь Попова

А еще Рома был потрясающе изобретательным. И я сейчас не про секс.(про него тоже) А про список, который он предложил мне составить, пока мы летели в самолете.

Правда, потом, долго смеялся, увидев первым пунктом секс на вершине Эйфелевой башни.

Именно поэтому по приезду в Париж в канун Нового года мы пробежались по магазинам и появились здесь. В ресторане в башне, из окон которого открывается завораживающий вид на сплетение зимы и света городских огней. Сказка... Париж... Любимый...

Я долго буду вспомнить эти дни, ведь неизвестно, через сколько Рома решит, что ему, хирургу с громким именем наскучила восемнадцатилетняя сопля.

Как только официант откланивается, Рома хватает меня и тянет не в сторону выхода, а в сторону туалетов.

Там находит запасной выход, и мы выбегаем на пожарную лестницу. Она крутая, нас обдувает со всех сторон морозным ветром, но это черт возьми даже захватывающе выступления на сцене. То есть, почти так же круто.

- Надеюсь ты понимаешь, что нас за это могут и арестовать? - замечает Рома, крепко держа мою руку и упорно шагая вверх. Ступень за ступенью. Пролет за пролетом. Все выше. Туда где птицам летать уже холодно, а от изумительного вида кружится голова.

- Это ты тонко намекаешь, что мне придется серьезно поработать, чтобы отработать такой подарок?

- Люблю, когда ты работаешь не только ротиком...

- Сволочь, - смеюсь я, пока мы бежим по лестнице все выше. Но внезапно веселье становится опасным, когда снизу слышатся шаги.

- Черт, - ругается Рома и быстро смотрит вниз. Я жду его команды, но меня пробирает на истерический смех. Рома оттаскивает меня в сторону, и мы шмыгаем за полуоткрытую дверь. Закрываем, и я прижимаюсь к стене, закрываю рот кулаком от истерического смеха, а Рома прикладывает ухо к двери. Через минуту удовлетворенно усмехается.

- Ушли... Пойдем, - говорит он, полный энтузиазма и дергает дверь на себя. Но та не поддается. И после трех рывков Роман оборачивается к испуганной мне.

- Рома, что происходит? - шепчу я, чувствуя, как по спине ползет дрожь страха, и ответ Ромы не помогает от него избавиться.

- Если бы я знал, Птичка.

Он оглядывает помещение, и я медленно шагаю за ним.

Но стоит мне пройти пару шагов, как я утыкаюсь взглядом в окно. Вернее, к тому, что за ним. От этого вида захватывает дух, и я кладу руки на стекло. Прижимаюсь лбом и почти плачу. Черт возьми, как это круто. Круто, что я здесь. В Париже. Рядом с Ромой. И пусть закрыты. Пусть страшно. Я знаю, что Рома сделает все, чтобы меня от него избавить...

Я всегда его чувствую. Вот даже сейчас он близко. Он вжимает меня в стекло.

- Готова выполнить первый пункт списка? - шепчет он мне на ухо, но я хмурюсь.

- Но ведь... Сюда могут прийти...

- Нет, птичка. Сегодня ночью мы здесь одни.

Дыхание перехватывает, когда его пальцы гладят мои бедра, нежно массируют и мягко задирают подол платья. Выше. Выше. Касаются полоски кружевных трусиков.

- А что мы будем делать потом? - задыхаюсь...

- Воплощать в жизнь мой список...

- Боюсь даже представить, какие там пункты...

- Самые разнообразные. Твое маленькое наказание.

- За что? - удивляюсь я и поднимаю одну руку к его светлым волосам. Другой накрываю бугор в штанах. Мощный такой. Пульсирующий.

- За то, что появилась в моей жизни и перевернула ее...

Глава 2. Овации

Мне очень нужно противостоять Роме.

Не показывать, как сильно он мне нужен. Демонстрация независимости лучшая стратегия удержания мужчины. Так говорится в женских журналах. А я очень хочу удержать Рому. Быть с ним всегда. Не смотря на ревность, что порой он проявляет. Не смотря не требовательность к постельным играм. Когда уставшая я прихожу с тренировки, мне нужно отпахать на нем, или под ним еще как минимум час. Не смотря на его страсть к работе хирурга и частые смены. Но сегодня, в эту ночь между нами нет преград. Нет моей учебы, что его там бесит. Нет его работы, что так волнует меня. Нет даже людей. Только он. Я. И Париж под нами.

Смотреть на новогодний ночной город почти больно. Еще больнее от пустоты между ног, что я чувствую от легких, почти нежных касаний длинных мужских пальцев.

Они как скальпелем режут мне кожу, оставляя почти ожоги. Все выше и выше, то и дело касаясь внутренней стороны бедра. Еще немного и он поймет, как по нему постыдно стекает капля. Господи, ну почему я не могу быть гордой, почему я становлюсь тряпкой в его умелых руках. Похотливой кошкой, жадно голодной, по идеальной формы, члену.

Утыкаюсь в стекло панорамного окна. Хочу хоть немного остудить жар, что сжигает мое естество. Сжигает всегда, стоит телу Ромы приблизиться, окутать тонким древестным ароматом, силой и уверенность в себе. Я стала порочной из-за него.

Рома стал наставником и искусителем в одном лице, то и дело превращая мое тело в глину для своих грязных, аморальных утех.

Длинные пальцы пианиста - это лучший инструмент, что направляет мои эмоции в нужное русло.

Вздрагиваю от прохлады, стоит Рома задрать мне платье, но я мельком смотрю на вход...

- Нам нужно выбираться...

- Тебе нужно закрыть рот и довериться... - скользит он пальцами меж булочек. От одного входа к другому.

- Но ты сказал, что нас посадят...

- Единственное место на которое ты сегодня сядешь, будет мой член... Ты уже предвкушаешь? - Рома другой рукой проводит по попке, ниже. Теперь касается влажных губок, пальцем надавливая на кнопочку ануса. - Хочу твою узенькую попку... Хочу, чтобы ты насаживалась сама и кричала. Ты хочешь этого?

Представленная картина сносит внутренние барьеры и сегодня ночью мне хочется ощутить все, что он может мне дать. Ведь если он взял меня в Париж... Возможно я действительно ему надоела. Возможно сегодня последний шанс в полной мере насладиться его ласками. Порой до трепета нежными. Порой болезненно грубыми.

Но всегда необходимыми.

- Если я скажу, что мне все равно.... Ты поверишь? - спрашиваю сипло, ставлю руки на прохладное стекло и вскрикиваю, когда Сладенький шлепает меня по заду. Господи, еще...

- С самого начала я верю только твоему телу. Оно не врет мне, в отличии от твоих лживых губ.

Рома давит рукой на поясницу, нагибает меня ниже. На мгновение оттягивает резинку трусиков, резко отпускает... Шлепок ткани по половым губам...

- Рома...

- Какая ты мокрая... Всегда мокрая для меня, - шуршит Рома оберткой презерватива, и я удивляюсь, когда он мог успеть расстегнуть брюки.

Обе ладони неожиданно сдавливают мою шею, давят, тянут меня назад. Изгибаюсь в спине, продолжая наблюдать в отражении его напряженное лицо. Пока напряженный член, обернутый в латекс член толкается в меня. Входит до упора и плавно скользит назад.