Книга Барышня-певица, или наследство польской бабушки - Мари Князева

ЛАЙЛА

Я выплывала из этого открывшегося мне нового безумного мира чувственных удовольствий, как из-под толщи воды. Будто упала в глубокую расщелину на дне моря, и меня накрыли тонны тяжести. Оглушили, ослепили, лишили ориентации в пространстве.

Услышав голос Евы, звавший нас обратно в реальный мир, я резко отстранилась от своего жениха, но соображать не начала. Часто моргала, пытаясь отдышаться и собраться с силами.

Ева быстро нашла место нашего уединения, что было несложно: зимний сад не так уж велик. Увидев меня, она смущённо улыбнулась, чуть покраснела и отвела взгляд:

- Твои родители потеряли вас... О... какой чудесный кулон! Это ваш подарок, Гаяр?

Он кивнул. Его щёки тоже покрылись румянцем, а глаза лихорадочно блестели. Наша с ним внезапная близость, похоже, оглушила нас обоих...

Честно говоря, я не знала, что влюблённые целуются вот так... Кое-что о поцелуях, конечно, слышала, но никогда не видела ничего подобного. Мы будто бы пытались врасти ртами друг в друга - точнее, Гаяр пытался, а я позволяла. Это действо ошеломило меня до такой степени, что тело буквально парализовало - ни пошевелиться, ни издать звука. Но честности ради я должна признаться: это было приятно. Мне понравились прикосновения моего жениха, вкус его поцелуев, его мужские запахи, что окутали меня в процессе наших объятий. Это ужасно, с той точки зрения, что мама может почувствовать, как от меня пахнет Гаяром, но прекрасно, поскольку мне хотелось бы вдыхать этот аромат подольше...

Ева заставила нас умыть лица в фонтанчике, чтобы хоть немного снять этот румянец, а потом мы отправились обратно в гостиную к моим родителям.

Папа улыбался очень хитро, а мама недовольно поджимала губы.

- Вы ведёте себя неприлично, девочка моя! - заявила она, когда Гаяр ушёл домой. - Вам не стоит оставаться наедине, пока вы не поженились. И... откуда он знает, что ты поёшь?

Матушка была очень недовольна, когда мой жених после нашего возвращения из сада попросил меня спеть что-нибудь для всех. Она не посмела возражать гостю, тем более что папа поддержал его, но не изъявила никакого восторга, хоть я старалась, как никогда.

- Разве он теперь не станет членом семьи? - спросила я осторожно. - Сёстрам ведь ты позволяешь слушать моё пение.

- Я боюсь, что родители Гаяра изменят своё мнение о тебе, когда узнают о твоём "таланте", - она выделила это слово презрительной интонацией.

- Мне кажется, никто не придаёт ему такого большого значения, как ты. Это просто голос, который приятно слушать. Ничего греховного в нём нет.

- Ну конечно, тебе-то виднее, что благопристойно, а что нет... Лайла, ты должна пообещать мне, что больше не станешь оставаться с господином Рабахом наедине до свадьбы.

- Я постараюсь, маменька.

Не буду искать этого намеренно, но если это произойдёт случайно - например, все присутствующие, кроме Гаяра, выйдут из помещения - бежать за ними в панике и с криками не стану.

В следующий раз я увиделась с женихом у него дома. Нас с родителями пригласили на воскресный обед. К сожалению, Еву мама не стала брать с собой - это очень опечалило меня: с ней рядом я чувствовала себя спокойнее. Теперь же приготовилась смирно просидеть несколько часов за столом, лишь тоскующе поглядывая на Гаяра, который тоже почти не спускал с меня глаз, постоянно одаривая жадными взорами мои губы, руки, талию... Но после десерта ко мне подошла младшая сестра моего жениха, Малика, и предложила мне послушать её игру на фортепьяно. Я с радостью согласилась. Гаяр, конечно, составил нам компанию. Мы втроём отправились в красивую комнату, отделанную деревом и тканью, где стояло устройство, больше всего напоминающее синтезатор. Малика сказала, что это электронное фортепьяно.

Играла она неплохо, но у меня с трудом получалось сосредоточиться на музыке, потому что Гаяр прикасался ко мне. Он встал так, чтобы его сестра, которая, впрочем, и сама была слишком увлечена исполнением композиции, не увидела этого, и осторожно поглаживал мою талию, спину, руку. Я внутренне дрожала и рассыпалась на части. Мне отчаянно хотелось его объятий. Оказаться в кольце его рук, прижатой к нему, почувствовать прикосновение его губ на своём лице.

Я совершенно не заметила, как все эти желания охватили меня. Помню, что ещё неделю назад, хоть и грустила из-за своей непривлекательности для него, но без трагедий. Просто жаль и обидно. А может быть, я обманывала себя? Сама влюбилась в первый же вечер и только старалась скрыть этот факт, чтобы не страдать слишком сильно. Но теперь уже не нужно. Честно говоря, не до конца верилось, что Гаяр действительно намерен жениться на мне, что я настолько сильно нравлюсь ему, да и из-за чего? Из-за одного только голоса, который матушка считает скорее проклятием, чем благословением? А с другой стороны, не всё ли равно?

- Малика, - попросил Гаяр слегка охрипшим голосом, - позови, пожалуйста, сюда Эмира и Раифу. Пусть тоже насладятся музыкой. Ты сыграешь, а Лайла споёт им что-нибудь красивое...

Девушка кивнула, подскочила со стульчика и почти бегом умчалась в коридор, а Гаяр развернул меня к себе и, прошептав:

- Я так соскучился, Лайла... - припал к моим губам.

В этот раз я пыталась ему отвечать - слабо, неумело, но эти мои неловкие движения губами как будто ещё больше разжигали огонь в моём женихе. Он обвил мою талию руками, прижал меня к себе - совсем как я мечтала - и принялся покрывать поцелуями моё лицо и шею. Приподнял платок, жадно вдохнул запах моих волос.

- Обожаю твой аромат... Мне так хочется дышать только им... Не знаю, как дожить до свадьбы...

Очень скоро - так обескураживающе скоро, что мы с Гаяром не успели сказать друг другу и половины всего, не говоря уже о насыщении поцелуями и объятиями - Малика привела ещё одного брата и сестру. Меня попросили исполнить что-нибудь красивое и желательно не грустное - и я спела одну из своих любимых песен. Emma Townsend - "We can fly away", про счастливую любовь, что в эстрадной музыке большая редкость.

Эмир, Раифа и Малика пришли в искренний восторг от моего пения, что не могло не радовать меня. К своему удивлению, я заметила лёгкий ревнивый огонёк в глазах Гаяра, когда он слушал, как его младший брат восхищается моим голосом. Потом пришёл слуга и сказал, что моя матушка беспокоится из-за нашего долгого отсутствия за столом. Но когда мы с Гаяром вернулись в гостиную, её лицо не выглядело недовольным: очевидно, ей доложили, что мы находились в большой компании, а значит, беспокоиться нечего. Я внутренне восхищалась хитростью своего жениха и не испытывала решительно никаких угрызений совести, потому что... чувствовала себя счастливой. И наплевать на приличия. Что дурного, если жених и невеста влюблены друг в друга и жаждут прикосновений? Разве они непременно должны испытывать отчуждение и холод до свадьбы? Такая перспектива пугала: а вдруг так и не получится полюбить избранника родителей?

Мы с Гаяром постоянно переписывались и часто виделись, но почти всегда - под присмотром старших или слуг. Свадьба должна была состояться через месяц - вроде бы, недолго, но сообщения моего жениха становились всё требовательнее и настойчивее.