Книга Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

— И проводите экспертизу?

— Вы хотите продать меч?

— Не совсем. Я бы хотела проконсультироваться… Черезминуту мы уже договорились о встрече. Я должна была подъехать в магазин«Легион», где, очевидно и работал эксперт по японским мечам, представившийсямне как Дементий. Название магазина не слишком понравилось мне, так же как иустрашающий голос Дементия. И вообще — что за блажь назначать встречи вмагазинах?..

Перед тем как мы загрузились в машину, Монтесума критическиосмотрела меня и вынесла приговор:

— Не монтируется.

— Что — «не монтируется»?

— Да платье с твоей кислой рожей. Не думала, что ты такизменишься за какие-нибудь несколько дней.

Посмотрела бы я на тебя, Монти, если в твоей «Сукхавати —спальня в индийском стиле», на соседних койках лежали бы два трупа… Но ничегоподобного вслух я не высказала. Я была благодарна Монтесуме уже за то, что она,преуспевающая деловая женщина, добровольно пришпилила себя к статье Уголовногокодекса — как сообщница убийцы.

…Подпольный ювелир, как и полагается подпольному ювелиру,жил в недавно отстроенном фешенебельном домишке на набережной Робеспьера. Этотсверкающий стеклопакетами приют для богатеньких Буратин находился прямонапротив Крестов — только реку переплыть. Мы с Монтесумой припарковали «БМВ» нанабережной и несколько минут задумчиво созерцали всю круговую панораму — отзнаменитой питерской тюрьмы до искомого приюта.

— Н-да, — философски изрекла Монтесума. — Наэтом берегу рай земной, а на том — юдоль скорби. Сечешь причинно-следственнуюсвязь?

— От тюрьмы и от сумы не зарекайся, — сморозила япервую пришедшую в голову глупость. — Вот-вот. Я бы еще и мост построила,чтобы в объезд «воронки» не гонять.

— Кровожадная ты женщина, Монти. Только не забывай, чтопока что первый кандидат в Кресты — это я.

Мое замечание несколько охладило обличительный пылМонтесумы, и мы направились к дому, где под сенью скромной, очевидно, недавнопоявившейся вывески «АНТИКВАРНАЯ ЛАВКА» и обитался наш ювелир.

Стоило нам войти в магазинчик, как Монтесума тотчас женачала прицениваться к двум старинным канделябрам (я предположила, чтоканделябры нужны ей исключительно для того, чтобы в минуты душевного подъемашвырять их в головы стриптизерам).

— Монти, — я дернула Монтесуму за рукав. — Мыздесь совсем не для этого… Разве ты забыла?

Но Монтесума никогда и ничего не забывала. Выбив чек наканделябры, она попросила проводить нас к хозяину заведения («господин Шамнепредупрежден о нашем визите»). Просьба была с почтением выполнена, и спустяминуту мы оказались в небольшом, но добротном кабинете, украшенном кожаноймебелью и большими напольными часами. Макушку часов венчала скульптуракакого-то толстомясого мужика, опутанного змеиными головами. Мужик хватался заголовы в тщетной надежде освободиться. Я отнеслась к несчастному с сочувствием,поскольку он чем-то напомнил мне меня саму.

— Симпатичный мужичок, — шепнула я Монтесуме.

— У тебя одно на уме, — она укоризненно посмотрелана меня. — Нимфоманка. Тоже, нашла мужичка. Это же Геракл. Геракл илернейская гидра.

— И кто кого? — спросила я.

— У гидры нет никаких шансов. — В голосе Монтесумыпослышалась затаенная грусть по поводу несправедливости мира, где мужскоеначало всегда одерживает победу над женским.

Такой расклад меня устраивал, но порадоваться победе Гераклая не успела: в кабинет вполз гладко выбритый хлыщ лет тридцати пяти вгимназических очочках и с гимназическим же хохолком на темени.

— Господин Шамне? — светски спросила Монтесума.

— Илларион Илларионович, — подтвердил господинШамне и с почтительным ожиданием воззрился на Монтесуму.

— Я звонила вам. Каринэ от Грачика.

Илларион Илларионович сделал приглашающий жест и мы с Монтиустроились в креслах напротив его стола.

— Слушаю вас.

Монтесума достала из сумочки небольшую шкатулку, раскрыла ееи протянула хозяину «АНТИКВАРНОЙ ЛАВКИ».

— Мне бы хотелось, чтобы вы оценили этот камень.

— Вы хотите его продать? — Шамне достал из ящикастола нехитрый ювелирно-экспертный скарб.

— Нет, я просто хочу его оценить. Это подарок одногомоего друга.

Сняв очочки, Илларион Илларионович воткнул в глаз лупу ипринялся изучать камень. А Монтесума вернулась к домашним заготовкам.

— Подарок друга, — продолжила она с трагическимнадрывом в голосе. — Покойного. Ужасная история. И совсем недавняя. Егоубили несколько дней назад.

— Сочувствую, — пробубнил Шамне, включивнастольную электрическую лампу.

Некоторое время мы почтительно наблюдали за Шамне,исследующим камень с той же тщательностью, с какой врач исследует больного.Закончив диагностику, Илларион Илларионович с одобрением взглянул наМонте-суму.

— Что ж, вполне приличный александрит, моя дорогая.Реверс достаточно высок, правда, минеральных включений многовато… Но в общемсостояние хорошее.

— Реверс?

— Реверс — способность камня менять цвет. Я бы оценилего в две семьсот — две девятьсот за карат. Здесь два карата, так что считайтесами.

— Значит, две девятьсот за карат? — Монтесумаподняла коварную армянскую бровь.

— Американских долларов, разумеется. Итого около шеститысяч. Ваш покойный друг был щедрым человеком.

— Да. Олев умел делать широкие жесты. Я и предположитьне могла, что Илларион Илларионович Шамне окажется таким слабонервным. Этосовсем не вязалось с традиционным образом барыги-подпольщика. Но тем не менееШамне уронил свою лупу и тотчас же юркнул под стол в ее поисках.

— Может быть, вы слышали, — не унималасьМонтесума. — Олев Киви… Известный виолончелист…

— Я не слежу за музыкальной жизнью, —полузадушенным голосом отозвался из-под стола ювелир. — У меня совершеннодругие интересы.

Монтесума подпихнула меня локтем: попался, сукин сын!

Когда Илларион Илларионович наконец-то выполз наповерхность, на него было жалко смотреть: теперь уже топорщился не толькохохолок на темени — все остальные пепельно-серые собратья хохолка встали дыбом.

— Что-нибудь случилось? — участливо спросилаМонтесума.

— Все в порядке. Просто лупа упала.

— У Олева была шикарная коллекция камней. — ГлазаМонти затуманились слезой. — Как это все печально, как печально…

Илларион Илларионович затравленно молчал.

— А ведь он говорил мне о вас, Илларион Илларионович…

— Кто?!