Книга Девочка, которая пила лунный свет - Келли Барнхилл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О, это облако печали над Протекторатом!
О, тяжкий груз горя!
О, крики матери, обезумевшей от печали! Горе и печаль, и он не сделал ничего, чтобы воспрепятствовать, пусть даже сам не знал как. Сян прочла в его сердце воспоминания о том дне. Прочла, как они укоренились там и закрепились навек, подпитываемые горем и стыдом, которые испытывал человек.
«Откуда же все пошло? – спрашивала себя Сян. – С чего началось?»
Но вместо ответа в чертогах ее памяти зазвучали мягкие шаги, тихие и страшные шаги хищника, который подходит все ближе, ближе, ближе.
«Нет, – подумала Сян. – Не может быть!» Но она была осторожна и держала свою печаль под замком. Она как никто знала, сколько бед может принести печаль, если вырвется и попадет не в те руки.
– В общем, дружок, я никогда никого не убивал. Никогда не обижал живого. Но я люблю Этину. И сына люблю. Я готов на все, чтобы их защитить. Понимаешь, ласточка, я не хочу, чтобы ты боялась меня, когда увидишь, как я совершу то, что должен совершить. Я не злой человек. Я просто люблю жену и сына. И из любви к ним я убью ведьму. Да. Убью или погибну сам.
Этина и Маэ пересекли площадь перед Башней.
Люди вокруг заслоняли глаза ладонями, сбрасывали шали и плащи, наслаждаясь теплом солнца на обнаженной коже, нежились в золотых лучах, сменивших собой привычную зябкую сырость, и неумело щурились, ибо туман вдруг куда-то пропал.
– Смотри, какое небо! – сказала Маэ. – Ты такое когда-нибудь видела?
– Нет, – медленно ответила Этина. – Не видела.
Малыш в пестрой перевязи булькал и похныкивал. Этина обхватила теплое тельце одной рукой и поцеловала сына в лоб. Скоро его надо будет кормить. И переодевать. «Подожди еще немного, детка, – подумала она. – Маме надо сделать одно дело – хотя, по-хорошему, его надо было сделать давным-давно».
Когда Этина была маленькой, мать часто рассказывала ей сказки о ведьме, живущей в лесу. Узнав, что в жертву ведьме некогда был принесен ее собственный старший брат, и обладая пытливым умом, Этина забрасывала мать вопросами. Куда унесли брата? А если его поискать, он найдется? Из чего сделана ведьма? Что она ест? У нее есть семья? А она тетя или дядя? С ней нельзя сразиться, потому что никто не знает, что она такое, – а почему нельзя узнать? Ведьма просто плохая или очень-очень плохая? А сколько раз «очень»?
Непрекращающиеся вопросы сделали свое дело. Ужасное дело. Мать Этины – бледная исхудалая женщина, безропотно несущая свое горе, – стала говорить только о ведьме. Она рассказывала сказки, даже когда ее не просили. Она бормотала их себе под нос, пока готовила, мыла полы или вместе с другими сборщиками пускалась в долгий путь к Топи.
– Ведьма ест детей. Или забирает их себе в рабы. Или высасывает досуха, – говорила мать Этины.
– Ведьма ходит по лесу на тигриных лапах. Давным-давно она съела сердце опечаленного тигра, и сердце это теперь бьется в ее груди.
– Иногда ведьма оборачивается птицей. Залетит ночью в окно, да и выклюет тебе глаза!
– Она стара как мир. У нее есть семимильные башмаки, чтобы бегать от одного края света до другого. Веди себя хорошо, не то она украдет тебя прямо из кровати!
Шло время. Сказки становились все длиннее и путаней, обвивались вокруг матери, как тяжелые цепи. Она не смогла снести их тяжести. И умерла.
По крайней мере, так объяснила это себе Этина.
Ей было шестнадцать лет. В Протекторате ее считали чрезвычайно умной девушкой, ловкой, работящей, смекалистой. После похорон матери в дом пришли Звездные сестры и предложили Этине поступить к ним в послушницы. Этина не колебалась ни мгновения. Отец давно умер; мать умерла; старшие братья (все, за исключением отданного ведьме) переженились и редко появлялись в родительском доме. Здесь ее ждала печальная жизнь. Был один мальчик – он сидел в классе на последней парте и почти всегда молчал, – от которого ее сердце замирало, но он происходил из аристократической семьи. Его родня была из тех, кому принадлежало многое. Он даже ни разу не посмотрел в ее сторону. И когда Звездные сестры пришли со своим предложением, Этина уложила вещи и ушла с ними.
Но вскоре она заметила, что в Башне изучают множество наук – астрономию, ботанику, механику, математику и вулканологию, – но никогда, ни словом не упоминают о ведьме. Как будто ее не существует.
Потом она подметила, что сестра Игнация не стареет.
Потом стала слышать по ночам в коридорах Башни мягкие крадущиеся шаги.
А однажды увидела, как плачет, узнав о смерти дедушки, одна послушница, а сестра Игнация смотрит на девочку голодным взглядом, напружинившись, будто приготовившись к прыжку.
Детство Этины прошло под гнетом материнских историй о ведьме. Все, кого она знала, тоже несли этот гнет. Их спины согнулись под тяжестью сказок о ведьме, а иссохшие от горя сердца стали тяжелыми, как камень. Этина ушла к Звездным сестрам, чтобы узнать правду. Но правды о ведьме она так и не узнала.
Она знала, что в каждой сказке есть доля истины, но есть и ложь. Сказка может лгать, перекручивать правду, сбивать с толку. Ложь – это сила, и кому она выгодна? И взгляд Этины все чаще обращался не к лесу, а к Башне, тень которой накрывала собой Протекторат.
И тогда Этина поняла, что узнала у Звездных сестер все, что нужно, а значит, пора уходить. Уходить, покуда ее душа еще при ней.
Она сохранила свою душу и вот теперь под руку с Маэ возвращалась в Башню.
* * *
У ДВЕРЕЙ их встретил Вин, самый младший из братьев Антейна. Из всех братьев мужа Этина больше всего любила Вина. Она крепко обняла его и одновременно сунула ему в ладонь листок бумаги.
– Ты мне поможешь? – почти беззвучно шепнула она ему в ухо. – Поможешь спасти моих близких?
Вин не ответил. Он закрыл глаза. Голос жены брата обвивался вокруг его сердца, словно шелковая лента. В Башне он видел так мало доброты. А Этина была самым добрым человеком из всех, кого он знал. Он обнял ее еще раз, просто чтобы убедиться, что она настоящая.
– Должно быть, сейчас мои бывшие сестры медитируют, да, Вин? – с улыбкой спросила Этина. Когда она произнесла его имя, Вин задрожал. В Башне его звали просто «мальчик». И в этот миг он решил сделать для Этины все, чего она пожелает. – Отведешь меня к ним? И кстати, я хотела попросить тебя еще кое о чем.
* * *
В ЭТО ВРЕМЯ дня сестры обычно медитировали – час сидели молча, потом пели, а заканчивалось все коротким учебным боем. Этина и Маэ вошли в зал в тот самый миг, когда под каменными сводами поплыли первые ноты песнопений. При виде вошедшей в комнату Этины сестры умолкли. Малыш булькал и агукал. Сестры разинули рты. Наконец одна из них заговорила.
– Ты? – сказала она.
– Ты больше не наша, – сказала другая.
