Книга Последний полет - Лиана Мерсиэль

Смерть Архидемона никак не повлияла на скверну в ее теле. Эльфийка облысела, кожу черепа покрыли серые пятна. По-другому зазвучали голоса в голове: они больше не донимали ее настойчивыми приказами, а что-то тихо бормотали. Но они никуда не делись.

Зов. Еще недавно одна мысль о нем повергала Иссейю в ужас – теперь же он сулил освобождение. Совсем скоро ей больше не придется нести на своих плечах это невыносимое бремя. Скоро ее ждет долгожданный покой.

Скоро. Факельщики выступили вперед, и через секунду вокруг ее брата заплясали красные языки пламени.

Скоро…

Однако надежда ее была напрасной.

Прошел уже месяц. С каждым днем желание покоя одолевало Иссейю все больше, но никогда еще оно не казалось ей более недостижимым, чем сейчас.

Ее отправляли в Вейсхаупт.

После Мора с грифонами случилось нечто странное: все поголовно стали агрессивными, а временами и вовсе вели себя как безумные. Поговаривали, что сначала ненормальное поведение птиц заметили в крепости Эн, поэтому Первый Страж приказал Иссейе лететь в Андерфелс. Прежде чем подчиниться Зову, она должна выяснить, что произошло с птицами.

Иссейя сомневалась, что здесь от нее будет хоть какой-то толк. Хотя бы потому, что грифоны уже давно не подпускали ее к себе близко. Для всех них, кроме Ревас, эльфийка была почти порождением тьмы.

Но Иссейя все равно согласилась. Не только потому, что не имела права ослушаться приказа, – просто на прощание ей так хотелось еще раз увидеть этих могучих птиц во всем их великолепии.

Однако создания, которых она обнаружила в Вейсхаупте, были лишь бледным подобием грифонов, которых она помнила.

Загоны были почти пусты. Да, многие звери погибли на поле боя, а Стражи летали сейчас по всему Тедасу, помогая поддерживать только что установившийся и пока такой ненадежный мир между народами, и все равно число незанятых мест поражало. А когда она услышала объяснение этому, ее охватил ужас.

– Они убивают друг друга.

Дунсан, смотритель грифонов, был славным малым, коренастым, с загорелым, изъеденным оспой лицом. Обе щеки рассекали шрамы, из-за которых казалось, что его рот вечно растянут в жутковатой улыбке. На левой руке Дунсана остались лишь мизинец да половинка большого пальца: в бытность свою рекрутом он по глупости попытался из рук покормить заболевшего грифона. С того случая прошло уже три десятка лет, а Дунсан по-прежнему обожал этих крылатых созданий. Он всю свою жизнь посвятил заботе о них, и никогда еще Иссейя не видела столько боли в его глазах.

– То есть как – убивают? – переспросила Иссейя.

Она походила на прокаженную, которая старается скрыть свой страшный недуг: капюшон надвинут на глаза, нижняя часть лица замотана черно-синим шарфом. Вот только ее недуг был в тысячу раз страшнее, и она не хотела, чтобы старый друг о нем догадался. Вот такая неожиданная вспышка тщеславия напоследок.

– Пойдем, сама увидишь.

И Дунсан повел ее наверх, по блестящей от инея винтовой лестнице. Когда они взобрались на самую высокую стену, припорошенную снежной крупой, Иссейя увидела так называемое пастбище для грифонов: огромную каменную яму, куда Стражи запускали козлов и овец, чтобы грифоны могли поохотиться.

Сейчас в ней никого не было, хотя на стенах отчетливо виднелись следы крови. Щурясь от яркого солнца, Иссейя подняла голову: в небе над ямой кружили два грифона. Один гонялся за другим, и сначала эльфийка подумала, что звери просто забавляются, как вдруг вниз полетели малиновые брызги. Грифоны дрались.

– Они что-то не поделили? – удивилась Иссейя.

Дунсан печально покачал головой:

– Иногда бывает так, что самцы сражаются за самку или одна грифоница отгоняет другую от своего потомства. Но в Вейсхаупте такого уже лет десять не было. Из-за еды им драться недосуг – ее вдоволь, из-за территории тоже – птицы знают, что здесь все вольны летать. Ума не приложу, что на них нашло, да только с каждым днем все хуже. Поначалу они хоть людей не трогали, а теперь и на Стражей кидаются. За последнее время пришлось аж дюжину бедолаг утихомирить – одни были смертельно ранены, другие – смертельно опасны.

Осознание холодной змеей зашевелилось в душе Иссейи.

– Позволишь осмотреть кого-нибудь из них?

– Конечно. Выбирай любого.

– Любой и сойдет.

Однако, немного подумав, она прибавила:

– Хотя нет, погоди. Раз уж они все дерутся… отведи меня к грифону, который никогда не был в крепости Эн. Пожалуйста.

– Тогда за мной.

Дунсан повел ее через крытые загоны, через зал, пол которого был усеян соломой, в южную часть владений грифонов – туда, где находились больные или обессилевшие от старости птицы. Когда-то здесь же содержали и птенцов, но гнезда для них были затянуты толстой белой паутиной.

– Клык у нас самый старый, – сказал Дунсан, остановившись у какой-то маленькой деревянной дверцы.

Иссейя заглянула в узкое, прорубленное в двери окошко: просторный загон, на полу поилка и гнездо из соломы и прутьев; рядом с гнездом куски сырого мяса, а дальше – выход на широкий выступ скалы, залитый солнечным светом.

И на этом уступе лежал, распластав крылья, очень старый грифон. Его лапы, кончик истрепанного хвоста, перья вокруг клюва и затылок были совершенно белыми, а на крыльях виднелись проплешины.

Когда Иссейя открыла дверь, Клык, очевидно окончательно лишившийся слуха, даже не пошевелился и удивленно заверещал, когда она, приблизившись, легонько дотронулась до него. Белесые глаза навряд ли различали очертания гостьи, а о полетах давно уже и речи не могло быть.

Но не только преклонный возраст лишил грифона здоровья и сил. Вокруг ноздрей и в уголках клюва Иссейя заметила засохшую кровь. Сердце зверя билось с пугающей быстротой, дышал он медленно и шумно, а каждый выдох напоминал чихание.

Мех на внутренней части его лап выпал, и кожа там вздулась мокрыми волдырями, потому что Клык беспрестанно ее вылизывал. И когда Иссейя наклонилась, чтобы рассмотреть эти волдыри, она увидела пурпурные пятна.

У грифона была точно такая же кожа, как и у нее. Птицу изнутри разъедала скверна… Но как такое вообще возможно?

– Как же тебя угораздило? – пробормотала Иссейя, но Клык ее не услышал.

Незаметно от Дунсана, маячившего в дверях, она взяла по капле крови из своего пальца и лапы Клыка. Навряд ли в душе этого одряхлевшего старика бушует столь же непримиримый гнев, что заставляет драться тех двоих, но проверить все равно стоит.

Иссейя коснулась Тени, по нитям магии и крови проскользнула в сознание Клыка… и нырнула в беснующееся море ненависти и отвращения. Да, грифон был слишком немощен, но разрывающие его сознание эмоции не оставляли никаких сомнений: будь у него возможность, он убил бы и Стражей, и грифонов, и в конце концов самого себя – всех, в ком слышал эхо той неведомой, чужеродной болезни, что разъедала его мышцы и кости.