Книга Мертвая вода - Павел Токаренко

Прогресс есть лишь в области высоких технологий, но в космос на них не полетишь. Космическую программу перестали финансировать задолго до Чумы. Перестали летать шаттлы, и грузы на орбиту доставляли ракеты, как на заре космической эры. Потом не стало и этого, последнюю космическую станцию утопили. Пилотируемый полет к Марсу не состоялся. Кроме кучки чудаков это никому не было нужно.

У развилки, к которой тяжело дыша и зализывая раны от двух мировых войн, подползло человечество, было написано: «Налево – в космос, направо – в общество потребления».

Сейчас лучшие умы занимаются созданием красивой сказки, а ресурсы тратятся, чтобы наполнять кормушки для избранных. Те, кто мог бы разрабатывать двигатели для звездолетов, занимаются усовершенствованием технологии заливки трехмерных изображений в социальные сети, выдумывают очередную игру для виртуальной реальности или проектируют очередной хитрозакрученный вибратор. А проблему ограниченности ресурсов решили просто: Чума резко сократила потребителей. Людей разделили на избранных, хай-теков, и прочих, кому достаются объедки. Маятник качнулся, на смену либерализму пришла приправленная религиозным мракобесием олигархическая диктатура, небрежно закамуфлированная под демократию.

А ведь могло быть иначе. Люди могли бы выйти в космос – пояс астероидов, Луна, Марс, далее – везде. Сначала, конечно, военные, за ними – старатели, а там и до поселенцев-колонистов недалеко. И никаких забот о ресурсах: во Вселенной все есть, только руку протяни.

Почитайте фантастику 60-х годов прошлого века. Экспансия человечества в космос тогда казалась делом решенным. Именно космос был той сверхцелью, к которой стоило идти, был тем будущим, до которого хотелось бы дожить. Мечта – но мечта, с каждым днем все более достижимая. Была цель, была мечта, и писатели отражали это в своих произведениях.

Общество потребления бесплодно, потому что ему нечего предложить человеку. Разумный человек – не жвачное животное, без мечты жить не может. Ему надо куда-то стремиться, что-то изобретать, создавать, открывать. Без этого до сих пор бы щелкали вшей и одевались в шкуры. А сейчас зачем создавать, зачем изобретать? Все равно никому это не надо. Человечество ушло в себя, в выдуманные миры виртуальных игр, в пластиковую реальность социальных сетей. Вот и нет изобретений, а те, кто мог бы стать первопроходцами космоса, тупо спиваются или тратят свою жизнь на создание постылых, никому на самом деле не нужных вещей. Отняли мечту, и у тех, кто без мечты жить не мог, опустились руки.

Но самое страшное то, что, лишенное цели, лишенное стимула двигаться дальше, человечество погрязло в мелочных разборках. Войны за ресурсы, Чума, теперешнее противостояние… А спросите любого, хоть на улице, хоть в высоких кабинетах: «Вот, допустим, мы преодолеем все кризисы, все наладим. Что дальше?» Внятного ответа не дождетесь, потому что никто не знает, что дальше.

Ясно одно: поезд идет в тупик. Потреблять все больше и больше не получится: ресурсы ограниченны. Да и что это за цель такая – потреблять? Это цель животного жрать без конца. Но на данном этапе развития у человечества других целей нет. Все могло бы быть иначе, но уже не будет. Мы многое упустили. Променяли право первородства на чечевичную похлебку…

Латвия, окрестности Алсунги, апрель, 2084

Снаружи раздался шорох, Кирилл схватил автомат. Щелчок предохранителя прозвучал в ночной тишине, как выстрел.

– Кирилл, ты тут? – шепотом спросил из темноты знакомый голос. – Не стреляй.

Дверь сарая приоткрылась, и внутрь необычайно ловко для своих габаритов проскользнул Старый. Он достал из кармана фонарик. Узкий луч прорезал темноту, осветив груду ржавых железок в углу, повернулся к Кириллу.

– Свет выключи, – нервно сказал Кирилл, прикрывая ладонью глаза.

– Все равно сарай с дороги не виден… – вкрадчиво произнес Старый и вдруг рявкнул: – Лечь на пол, руки за спину!

Ствол автомата смотрел Кириллу в грудь. Старый не шутил. Кирилл глянул на оставленное в углу оружие – далеко, не допрыгнуть; пришлось подчиниться. Старый сноровисто связал его по рукам и ногам.

– Значит, ты работаешь на СС, – сквозь зубы прошипел Кирилл, когда Старый закончил с узлами и перевернул его лицом вверх.

– Я служу в СС, – с ударением на «служу» отчеканил Старый. – Все, твоя сказка кончилась. Можешь мазать лоб зеленкой.

Он достал рацию, отвернулся от Кирилла и что-то отстучал на маленькой клавиатуре. Закончил, свернул оборудование и сел, откинувшись к стене. Некоторое время они сидели в тишине, потом Кирилл, собравшись с мыслями, спросил:

– Лёша… Ты русский?

– Рюсский, рюсский… А тебе-то что?

– Я думал, что русских в СС не берут.

– Меня взяли, – с ноткой гордости сказал Старый. – Я ценный кадр.

– Ты знаешь, почему не берут? Потому что русским настоящий геноцид устроили. Десятками тысяч убивали, как тараканов давили. Не слышал? – Кирилл лихорадочно подбирал правильные слова. – У меня в кармане флешка, там полное досье. Может, и про твоих родственников там написано…

Старый сел над Кириллом на корточки, не спеша достал сигареты, прикурил.

– Да плевать. – Он выдохнул дым Кириллу в лицо. – Отгеноцидили рашку и поделом! Все равно русские никуда не годный народ, ни культуры, ни традиций, одно сплошное пьянство. Все хорошее, что у них есть, из Европы, европейцами построенное. И никогда они сами собой не правили, все время под кем-то были, то под немцами, то под жидами. Русские – нация рабов, им нужна палка, нужен хозяин. Вот пусть просвещенные европейские нации их поучат! И если после этого их останется половина, так тому и быть: раз не вписались, значит не вписались. Чего быдло жалеть?

Кирилл мысленно содрогнулся – и эту тварь он считал другом?!

– Ты думаешь, тебя в цивилизованные европейцы примут? Никогда! Ты всегда для них славянским недочеловеком, русской свиньей останешься. Денег дадут, а с собой за стол не пустят!

– Очнись, ты бредишь! Господин Ройтман наверх пойдет и меня не забудет, заместителем сделает. И гордые немцы будут лизать мне ботинки. Я буду решать, кого пускать за стол! Мои дети станут хозяевами нового мира… – мечтательно произнес Старый.

– Определенно, у тебя целая программа, – растянул рот в ухмылке Кирилл. – А если я скажу тебе, что ничего этого не будет?

– Это как?

– А так, – вместо Кирилла ответил другой голос.

Скрипнула дверь. На свет вышла похожая на афишную тумбу фигура. Черномор легко, точно танцуя, прянул вперед. Пудовый кулак отправил Старого в глубокий нокаут; тот даже удивиться не успел.

– Развяжи меня, – Кирилл чуть не сорвался на крик. – Надо уходить, он вызвал эсэсовцев.

Несколько взмахов отточенного лезвия, и Кирилл был свободен. Черномор склонился над бесчувственным телом, поднял с пола веревку. Кирилл надел на спину рюкзак, мотнул головой в сторону двери.