Книга Шрамы войны. Одиссея пленного солдата вермахта. 1945 - Райнхольд Браун

Мы шли по бесконечному дубовому лесу. Под ногами шуршала рыжая прошлогодняя листва. Солнце припекало, и от земли поднимался теплый пьянящий аромат. Нам попадались бесчисленные улитки или их скользкие следы. Откуда-то кричала кукушка. Теперь мы преимущественно спускались вниз. Гора утратила свою крутизну, и теперь нас окружали мягкие пологие холмы, поля с выросшей по колено пшеницей и кукурузой.

Мы проголодались. Крестьяне дали нам еду и кров.

На следующий день мы вышли к Марошу. Река оказалась широкой и бурной. Вода, пенясь, журчала в зарослях прибрежного тростника. Ветер доносил до нас запах ила, влажных корней и травы. Издалека было слышно, как гортанно и оглушительно квакают лягушки, время от времени с бульканьем шлепаясь в воду между камышами. Взлетела какая-то водяная птица, оставив рябь на прибрежной траве. Но где мост? Такую бурную и широкую реку вплавь мы не одолеем. Это было слишком рискованно, а утонуть нам совсем не хотелось. Что делать? Посмотреть, нет ли моста в соседней деревне? Выше по течению находился Засс-Реген, но туда хода нам не было. Мы пошли вдоль берега вниз по течению реки. Естественно, никакого моста в деревне не оказалось. Да и на какие средства могли бы крестьяне построить мост через такую широкую речку? Вообще, наверное, мост есть только в городе. Но по реке курсировал паром, на котором с берега на берег перевозили мелкие грузы и людей. С безопасного расстояния мы принялись рассматривать это мирное сооружение, людей, переправлявшихся на другую сторону, считали, сколько их было, прикидывая, стоит ли нам рискнуть и тоже попытаться переправиться на этом пароме. Денег у нас не было, и это казалось нам единственным препятствием. Но от нашего внимания не укрылось, что пассажиры расплачивались с паромщиком уже во время переправы. Едва ли паромщик повернет назад, если два пассажира не смогут расплатиться. Он, конечно, будет ругаться на чем свет стоит, но что за беда! От крестьян мы не ждали более крупных неприятностей.

Решившись, мы в нужный момент подошли к парому, в последний момент прыгнули на борт и уселись среди других пассажиров, ни одним жестом не выдавая своего волнения. Любопытные взгляды не могли вывести нас из равновесия. Паром отчалил. Паромщик и помогавший ему молодой парнишка начали закручивать канат. На середине реки со всех потребовали деньги. Обратились и к нам. «У нас нет денег, мы немцы, немцы-беглецы». Все обернулись к нам с таким энергичным любопытством, что едва не перевернули паром. «Ха-ха, немцы! Откуда вы взялись?» Нас расспрашивали, смеялись, что-то говорили. Противоположный берег между тем приближался. Какое приятное чувство мы испытали, когда паром наконец причалил к берегу. Мы сняли шапки и поклонились: «Спасибо».

Марош остался позади…

Мы сошли с дороги и пошли по полям и лугам, чтобы обогнуть Засс-Реген. По дороге мы встретились и поговорили с двумя немецкими крестьянками. Они с горечью рассказали нам, что дела в немецкой Трансильвании идут плохо, что усадьбы грабят, а скот отбирают и угоняют. Мы не стали задерживаться и углубились в безлюдную местность. Здесь было красиво, с неба ласково припекало солнце, лившее свой милостивый свет на нас и поля.

На смятой бумажке, лежавшей в кармане моих штанов, значилась следующая промежуточная цель — Клуж (Клаузенбург). Естественно, Клаузенбург не был нашей целью — он был всего лишь вехой на пути к дому. Для того чтобы обойти этот город, нам, наверняка потребуется много сил и терпения. Кузнец сказал, что это очень большой город, в Румынии больше его только Бухарест. Помнится, в какой-то брошюре я читал, что город много столетий тому назад был основан немцами. Я помнил, что в городе есть университет, епископство, церковь Святого Михаила. Да, огибать город придется по большой дуге, по очень большой дуге! История и готические церкви нас сейчас совершенно не интересовали. Да над нами посмеялась бы последняя мышь! Какая еще история, мы сыты по горло собственными историями! Здесь, в полях, на пашнях и лугах, история была живее, чем в камнях, памятниках и церквах! Наверное, здесь, на этих полях, сражались за своих властителей римляне и готы, побывали здесь турки и татары. Наверное, все они чесались, ведь вши существовали и тогда! Трансильвания! Семиградье! Ты здесь, на этом самом месте, где мы сейчас идем на родину. Ты пшеница, ты кукуруза, ты — земля, ты землепашец, работающий под палящими лучами солнца! Ты — прекрасная земля! Не бастионы и соборы твоя история! Твою историю рассказывают посевы в полях и стада на лугах. Твой крестьянин — вот твой собор, это самое лучшее из всего, что у тебя есть! Здесь, где мы идем, бьется твое сердце, живет твоя история! К чему мне твои города? Они всего лишь мелкие завитушки на твоем лице, серые точки, по которым мы намечаем свой маршрут.

Сколько дней понадобится нам, чтобы обогнуть Клуж? Если бы я это знал! Три, четыре, может быть, пять дней? Мы перешли несколько мелких притоков Мароша, перебрались через воды Желанды и вышли наконец на широкое шоссе, ведущее к Клужу.

Мы пошли дальше, держась на некотором отдалении от полотна дороги. Направление движения выдерживать было нетрудно, мы споро продвигались вперед, так как гористая местность осталась далеко позади. Приблизительно на полпути до Клужа мы остановились на отдых невдалеке от дороги. Название маленького городка до сих пор звучит у меня в ушах: Оэрменинес. Я могу ошибиться, но мне кажется, что это случилось именно возле Оэрменинеса, когда мы решили прилечь на отдых очень близко от дороги. Как нам вообще пришла в голову эта мысль? Очень просто. Мы обнаружили там родник, а солнце стояло еще высоко, только что миновал полдень. С дороги это место не было видно — неглубокий овраг и густые кусты представляли собой очень неплохое укрытие. Отчего нам было не прилечь там и немного отдохнуть? С дороги нас никто не увидит. Значит, решено. Мы, как нам казалось, нашли безопасное место, сняли опинчи, сбросили рваную верхнюю одежду, умылись, пожевали сало и хлеб, а потом улеглись на землю, закинув руки за голову. Солнце сильно пригревало, навевая сонливость. Мимо нас с ревом проносились машины, тарахтели подводы. Мы блаженно улыбались: в пятидесяти метрах от нас по пыльной дороге проносились мимо черти и смерть, но только солнце и небо знали, что мы лежим здесь в кустах и безмятежно отдыхаем. Все вокруг казалось тихим и безобидным, мирным и спокойным — чего мы, спрашивается, так сильно боялись?

— Слушай, Бернд, — сказал я, — а не остановить ли нам машину? Может быть, сумеем доехать до Клужа.

— Что это ты придумал? Так мы, пожалуй, сами попадем черту в лапы.

— Ну, это маловероятно. До сих пор нам попадались только дружелюбные румыны. Разве не так? Представляешь, мы сможем сэкономить целый день! Ну-ка, покажи мне свои ноги! — С этими словами я многозначительно ткнул его ногой в бок. Бернд согнул ногу и снова ее выпрямил, ничего не сказав. — Нам надо рискнуть! — снова заговорил я. — Да, собственно, чем мы рискуем? Нас удерживает только страх. Понимаешь, страх, и больше ничего!

По шоссе одна за другой мчались машины, искушение не оставляло меня в покое. Ффухх! Ффухх! Машины продолжали нестись мимо.

— Пошли, Бернд! Кто не рискует, тот не выигрывает! Может быть, сегодня мы уже минуем Клуж! — Я потянулся за опинчами, готовый решиться на безумное предприятие.