Книга Обреченная на корону - Виктория Холт

— Станет, если его щедро подкупить.— Достаточно сказать, что мы с Георгом пообещали вывести на поле боя сто двадцать тяжеловооруженных всадников и тысячу лучников. Эдуард заставил парламент выделить значительную сумму денег, кроме того, ездит по стране, берет у людей то, что именует добровольными приношениями. Дела идут хорошо. Ты же знаешь, как его любят. Люди не могут ему противиться. Своим обаянием и любезностью он выманивает у них деньги и вскоре сможет подготовиться к войне должным образом.

— Значит, — уныло сказала я, — ты отправишься с ним во Францию.

— Я обязан, — ответил Ричард. — Эдуард мой брат, и таково его королевское повеление.

— Но откуда у него желание воевать? Я думала, он стремится к миру.

— Он считает, что это лучший способ добиться мира. Людовик вредит нам и видит в Эдуарде врага из-за его союза с Бургундией.

— Не понимаю, с какой стати нам вмешиваться в ссору между французами. Почему Франция и Бургундия не могут сами решить своих проблем?

— Эти проблемы касаются и нас.

— Мне ненавистна даже мысль о войне.

— Войны может и не быть.

— Но ведь ты говоришь, что дал слово пойти на нее, а король собирает деньги.

— Поживем — увидим. Но... я должен был сказать тебе.

— Да. Лучше быть заранее готовой.

— Анна, я должен сказать еще кое-что.

— Слушаю.

— Я люблю тебя, Анна. И всегда любил. Ты неизменно была в моих мыслях... неизменно.

— И ты в моих, Ричард, — ответила я.

— Другие... были не столь значительны, как ты. Ты должна понять... и решить, соглашаться или нет... я, разумеется, пойму.

— Ричард, ты о чем? Говорить обиняками не в твоем духе.

— Находясь в Лондоне, я получил известие...

— Какое?

— Ты знаешь о детях... Джоне и Екатерине?

— Да, — неторопливо ответила я. — Ты говорил мне.

— Их мать умерла. Они... живут в одной семье. И могут, естественно, оставаться там, но...

Я пришла в ужас.

— Хочешь, чтобы они приехали сюда?

Он посмотрел на меня чуть ли не умоляюще.

— Как ты решишь.

Я молчала, испытывая что-то похожее на гнев. Мне хотелось закричать: «Нет! Я не пущу их сюда. Я все знаю. Это произошло до нашей помолвки, когда я должна была выйти за принца Уэльского. У тебя была та любовница. Она была дорога тебе. Иначе быть не могло. У нее родилось двое детей, а теперь, когда она умерла, ты хочешь, чтобы они приехали в Миддлхем... росли вместе с Эдуардом. Я этого не допущу».

— Вижу, ты потрясена, — сказал Ричард.

Я по-прежнему молчала. Боялась тех слов, что могла произнести. С языка у меня рвалось — нет, я не потерплю здесь их... постоянное напоминание. Не позволю им жить вместе с Эдуардом/

Ричард с опечаленным видом отвернулся.

— Конечно, я понимаю. Подобная мысль не должна была даже приходить мне в голову. Забудь о моей просьбе.

Забыть? Как? Он испортил нашу встречу.

Мы отдалились друг от друга. Ричард привез дурные вести. Во-первых, его могли забрать от меня на войну. Во-вторых, он хотел, чтобы я взяла его побочных детей к себе в дом.

Мать поняла — что-то стряслось. Я рассказала ей сперва о возможности войны, потом о детях. Она глубоко задумалась.

— Я понимаю чувства Ричарда. Как-никак, это его сын и дочь.

— Но как они могут жить здесь?

— Вполне могут. Это зависит от тебя.

— Их придется воспитывать вместе с Эдуардом.

— Они его единокровные.

— Миледи матушка, они внебрачные.

— Их вины в этом нет.

— Думаете, пусть приезжают?

— Решай. Это ведь предложил Ричард. Теперь все зависит от того, сильно ли ты его любишь.

— Вы знаете, что люблю.

— Недостаточно, чтобы пойти ему в этом навстречу.

— Так люблю, что мне невыносима мысль о его детях от другой женщины.

— Это эгоистичная любовь, — сказала мать. — А сущность любви не в эгоизме.

С этими словами она ушла.

Почему так случилось? Почему та женщина умерла, бросив детей на чужое попечение? По сколько им лет? Мальчик старше Эдуарда годика на два; девочка на несколько годков старше его. Дети Ричарда!

Выглядел Ричард так подавленно, что напоминал мальчика, стыдившегося, что устает больше, чем другие. В то время я пожалела его, в то время у меня и зародилась любовь к нему.

Скоро ему идти на войну. Он будет доблестно сражаться за дело брата. Кто знает, что ждет его в гуще битвы? Мой отец погиб под Барнетом, принц Уэльский при Тьюксбери, отец Ричарда при Уэйкфилде. Война — это смерть и увечья. И Ричард пойдет на нее с тяжелым сердцем, так как беспокоится о будущем своих детей.

Возможно, с самого начала мне было ясно, как надо поступить. Меня огорчила эта просьба, но мать была права. Любовь бескорыстна, а я любила Ричарда и не могла видеть его несчастным.

С принятием решения на душе у меня стало

легче.

— Ричард, — спросила я, — когда Джон с Екатериной приедут в Миддлхем?

Он уставился на меня, и на лице его замерцала радость. Потом обнял.

— Ты примешь их?

— Ну, конечно, — ответила я.

— Мне показалось...

— Это явилось потрясением. Я глупое, ревнивое существо. Не могла примириться с мыслью, что в твоей жизни я не единственная.

— Больше никогда никого не будет, и такой, как ты, никогда не было.

Я сказала:

— Думаю, Эдуард обрадуется компании.

Приезда детей я ждала с большим страхом. Ричард тоже нервничал. Со дня на день его могли потребовать к королю; он уже набрал отряд, чтобы взять с собой. Я знала, что ему всегда не хотелось покидать Миддлхем; а теперь, когда должны были приехать дети, он сознавал, что его присутствие здесь нужнее, чем когда бы то ни было.

Словом, то было нелегкое время. Наконец дети приехали. Я радовалась, что они застали Ричарда.

Оба были красивые — белокурые, выглядевшие, как мне казалось, Плантагенетами — рослые, крепкие, полные жизни. Мальчик был года на два с лишним старше Эдуарда, девочке было около семи. Миддлхем их нисколько не поразил, хотя, наверно, показался великолепным после дома матери и тех людей, у которых они жили до приезда сюда. Я заметила, что к Ричарду они относятся с большим почтением. Видимо, в последнее время отвыкли от него и видели в нем не отца, а весьма значительного человека, королевского брата.