Книга Шестая жена - Виктория Холт

Если Кейт невиновна, ей нечего бояться.

Его маленький рот строго поджался. В его стране царит правосудие. Уж он-то следит за этим. Если бы кто-нибудь из тех людей, которых были обезглавлены по велению суда и которые являются порой ему во снах, сумел бы доказать свою невиновность, ему бы удалось сохранить на плечах свою голову. Так подсказывала королю его совесть, и так оно и должно быть.

Но еретичка она или нет, Кейт была лучшей сиделкой из всех, и он в ней нуждался.

Король прорычал своим придворным:

— Я пойду к королеве — может быть, сумею успокоить ее. Дайте мое кресло и отвезите меня к ней. Заявляю, что, раз она больна, я сам отправлюсь в ее покои, хотя и не могу самостоятельно ходить. Я не могу позволить, чтобы она пришла сюда.

Ругая придворных за неуклюжесть, король улыбался, думая о своем великодушии.

«Ты видишь, — говорил он своей совести, — какой я милостивый правитель! Я никогда не совершаю несправедливых поступков. Сейчас я пойду к Кейт и посмотрю, чем могу ей помочь. Я попытаюсь облегчить страдания моей бедняжки Кейт!»

Придворные покатили его кресло через большие залы, поднимая его на руках по лестницам.

Когда они приблизились к покоям королевы, к ним присоединился Сеймур. Король, поглощенный своими мыслями, не заметил его кратковременного отсутствия.

Когда король появился в спальне королевы, леди Херберт упала на колени. Королева поднялась ему навстречу.

— Не вставай... не вставай, — запротестовал Генрих. — Я знаю, что ты больна.

— Ваше величество очень великодушны, — отметила Катарина.

На какое-то мгновение ее глаза остановились на самом красивом из королевских придворных, но Сеймур побыстрее отвел взгляд.

Леди Херберт сказала:

— Ваше величество, боюсь, королева очень больна.

Король с легким неудовольствием посмотрел на нее.

— Я не спрашиваю вашего мнения, миледи Херберт. О здоровье королевы мне должны докладывать ее врачи, да и то лишь тогда, когда я их об этом прошу. — Он оглядел собравшихся. — Я хочу остаться с королевой наедине, — заявил он. — Подвезите меня поближе к ее кровати, чтобы, разговаривая с ней, я мог видеть ее лицо.

Придворные выполнили этот приказ и, низко кланяясь, ушли, оставив Генриха и Катарину одних.

Король заговорил, и в его голосе Катарина уловила нотки нежности:

— Ну что ты, Кейт? Что это все значит?

— Благодарю ваше величество за то, что навестили меня, — сказала Катарина.

— Что-то по твоему тону незаметно, что ты рада меня видеть. Наверное, ты точно так же обрадовалась бы, если бы увидела привидение. — Если вам показалось, что я не рада видеть вас, то это потому, что я пребываю в глубочайшей меланхолии, милорд.

Король пристально посмотрел на нее, и она показалась ему такой маленькой и хрупкой, с распущенными по плечам волосами, на фоне этой огромной роскошной постели.

— Клянусь моей верой, — сказал он тоном, который был так хорошо знаком Катарине, — ты -красивая девка, когда вот так распустишь свои волосы.

Катарина ответила, как отвечает ученица с трудом вызубренный урок:

— Я рада, что мой вид понравился вашему величеству.

— Твой вид? — вскричал король. — Ой! - Он поморщился от боли, наклонившись в своем кресле, чтобы получше рассмотреть ее. — Мне кажется, я слишком стар для того, чтобы замечать, какого цвета волосы у женщины — черные или золотистые.

— Но вы, ваше величество, как всегда, молоды духом. И вы это постоянно доказываете.

— Гм, — сказал король. — Но это бедное тело, Кейт... Ой! Оно-то все и портит. Когда мне было двадцать... тридцать лет... вот тогда я был настоящим мужчиной.

— Но. бок о бок с сединой идет мудрость, ваше величество. Что бы вы предпочли... юность с ее безрассудством или старость с ее опытом?

Говоря это, она с удивлением думала: «И как это я могу разговаривать с ним так, будто меня и вправду интересует его мнение, как будто я ничего не знаю о его мыслях и планах касательно меня? Но я льщу ему, потому что хочу жить. Томас, рискуя жизнью, пришел ко мне, чтобы предупредить...

чтобы дать мне знать, что я должна жить, ибо он ждет меня».

— Наконец-то я слышу слова моей мудрой королевы, — сказал король. — Я думаю, Кейт, что короли всегда должны оставаться молодыми и никогда не стареть! Король должен быть молод всю жизнь!

— Если бы ваш царственный родитель был всегда молодым, мы никогда бы не увидели на троне наше могущественное и милостивое величество, короля Генриха VIII.

Король бросил на нее быстрый взгляд, и она поняла, что совершила ошибку. Ее ногти вонзились и ладони. Ошибок быть не должно.

— Мне кажется, ты смеешься надо мной, — холодно произнес Генрих. — Ты всегда любила насмешничать... слишком любила.

— Милорд, — искренне произнесла Катарина, — мне теперь не до шуток.

Генрих вздохнул:

— Глупо толковать о таких вещах, ибо, когда мужчина заводит речь о том, что он сделал, это значит, что он старик. В расцвете лет он говорит о том, что собирается сделать. Но разве это не свидетельство того, что все мы — и самые простые люди, и те, кто на вершине власти, — любим жизнь?

— Вы правы, милорд, ибо любовь к жизни — Это единственная любовь, в которой мужчины отличаются постоянством.

— Почему ты говоришь о мужском постоянстве таким грустным голосом, Кейт?

— Разве в моем голосе была грусть?

— Была. Ну, Кейт, приободрись. Я не люблю, когда ты грустишь.

Катарина внимательно посмотрела на него: — Я грущу не по своей воле, милорд. И мне та; хотелось бы, чтобы в моих силах было прогнать эту грусть.

— Тогда я повелеваю, чтобы ты развеселилась! — вскричал король. — Жена должна подчиняться своему мужу, Кейт.

Катарина невесело рассмеялась — она была на грани истерики.

Вспомнила о Томасе, и ей больше всего на свете захотелось умиротворить своего мужа. Она балансировала между мечтой о счастливой жизни с Томасом и угрозой смерти, которую олицетворял Генрих.

Король наклонился вперед — он взял ее руку и сжал ее.

— Ты и я, — сказал он задумчиво, — очень подходим друг другу. Я уже не так молод и не могу, как бабочка, порхать с цветка на цветок. Вечер, Кейт, должен приносить тишину и покой. Покой, дарованный Богом, который зиждется на понимании, — вот чего я хочу. О, я был самым несчастливым человеком, ибо те, кого я любил, обманывали меня. Я — простой человек, Кейт, и прошу от жены совсем немногого — верности, любви... и покорности. Для человека... для короля — это не так уж и много.

Катарина иронически улыбнулась:

— Да, милорд. Это и вправду немного. Любой муж вправе требовать этого от своей жены.