Книга Вишенка. 2 том - Поль де Кок

— Дайте, дайте! — вскричал господин Дюмарсель, почти вырывая из рук Мино карту, которую тот вынул из своего портфеля.

Но едва он бросил взгляд на карту и на почерк, как охнул и проговорил, весь дрожа:

— Боже мой! Боже мой! Но это мой почерк, это я написал…

— Ваш почерк! — удивился Сабреташ. — Но эту карту нашли у кормилицы, которая везла эту малютку в Париж и умерла внезапно, в одной гостинице близ Немура; девочку приняли и воспитали в этой гостинице… это случилось лет двадцать тому назад.

— Возможно ли! Какое счастье! Неужели я нашел наконец мою Клотильду, мою дочь, которую я оплакиваю и так давно отыскиваю. Но если это она, то у нее должен быть на шее медальон, подобный вот этому.

— О! У нее есть точно такой, — отвечал Сабреташ, — вот… смотрите.

И, расстегнув верх платья у Вишенки, старый солдат указал на тонкий шелковый шнурок, тихонько потянул его и вытащил медальон.

Осмотрев эту вещицу и сравнив ее со своим медальоном, господин Дюмарсель упал на колени перед Вишенкой, в которой он узнал дочь; взял в ладони ее голову, покрыл поцелуями, громко, называя ее своею милою Клотильдой.

Гастон и Сабреташ разделяли его радость. Господин Мино нашел нужным поскорее удалиться со своей собакой. Что касается госпожи де Фиервиль, то она упала на стул, бледная, угрюмая, и не поднимала глаз.

Наконец Вишенка пришла в себя. Увидя стоящего возле нее на коленях господина Дюмарселя, слыша, что он называет ее своей дочерью, осыпает нежными ласками, молодая женщина подумала, что она все это видит во сне… но Сабреташ, который держал ее руки, сказал ей, плача и смеясь в одно и то же время:

— Да, малютка… это не сон, господин Дюмарсель ваш отец. Он удостоверился в этом, увидев медальон, который вы всегда носили на груди.

— Да, милое дитя мое… да, вы та самая Клотильда, о которой в продолжение двадцати лет я ничего не знал, но которую я продолжал везде разыскивать, потому что какой-то тайный голос говорил мне, что я наконец найду свою дочь, этот же голос и побуждал меня любить вас.

— О, милостивый государь, неужели это правда? Такое счастье.

— Зовите меня отцом.

— Отец мой!..

Но вдруг, увидев в глубине комнаты госпожу де Фиервиль, Вишенка изменилась в лице, побледнела и прошептала:

— О! Боже мой! Но я забыла… тетка Леона… знает все мои грехи… она вам их расскажет… Ах, я тогда не осмелюсь более называть вас отцом, вы, может быть, станете краснеть за меня.

— Никогда, милое дитя мое, никогда! Вишенка более не существует, вы теперь Клотильда Дюмарсель, супруга Леона Дальбона, забудьте прошлое. Если несчастье толкнуло вас в пропасть, то раскаянием своим вы доказали, что никогда не поздно возвратиться на путь добродетели.

— Ваш бесчестный подлый гонитель, этот недостойный Фромон, его уж более нет в живых, я отомстил за вашего мужа, — сказал Гастон.

— А этот дрянной человек, который сейчас был здесь, тоже недолго проживет, — пробормотал Сабреташ.

— Что до госпожи де Фиервиль, — продолжала господин Дюмарсель, — то я полагаю, что с этой минуты она не захочет вам более вредить… мать должна быть снисходительна к ошибкам дочери.

— Мать! — вскричала Вишенка.

— Мать! — хором повторили Гастон и Сабреташ.

— Да, дочь моя… вот та, которая дала вам жизнь… Знаю, что, разоблачая эту тайну, я наношу ужасный удар госпоже де Фиервиль, но мне нечего щадить ту, которая при вашем рождении оттолкнула вас от себя и всячески старалась теперь разлучить вас с мужем.

При этих словах госпожа де Фиервиль вздрогнула и, закрыв лицо руками, окаменела.

Вишенка тихо подошла к ней и упала перед ней на колени, не сдерживая слез, простирая к ней руки, она произнесла:

— Умоляю вас… скажите, что и вы тоже меня прощаете… Ошибки мои были невольные… раскаяние искреннее… Ах, если бы возле меня была тогда моя мать, как бы я была счастлива любить ее… ухаживать за ней… Вы не будете меня больше ненавидеть, не правда ли? Пусть это будет мне вашим прощеньем!

Госпожа де Фиервиль, казалось, колебалась; в душе ее происходила борьба; наконец, не глядя на дочь, она протянула ей руку, которую Вишенка осыпала поцелуями и слезами. Потом, встав поспешно и не отнимая от лица платка, которым она его закрывала, стремительно вышла из комнаты.

— Теперь, — сказал господин Дюмарсель, целуя Вишенку, — пойдемте к вашему супругу, дочь моя, и расскажем ему о случившемся. Но только в таком случае, если он в силах перенести наше счастье.

— Идите, — говорит Сабреташ, — я приду к вам после, мне нужно прежде окончить одно дело.

И старый солдат вышел из дома Леона с намерением отыскать Мино. У крыльца он столкнулся с Петардом, державшим под своим пальто две сабли.

— Ты не пришел передать мне о последствиях дуэли, — сказал своему товарищу Петард, — я очень тревожился и пошел тебя отыскать. Из предосторожности я взял с собою оружие, чтобы стать на твое место, если бы ты был ранен.

— Спасибо, товарищ. Дело обошлось без моей помощи. Господин Гастон славно отделал негодяя, ранившего господина Леона. Но это не все, моя милая Вишенка… Агата… которая теперь называется Клотильдой, нашла своего отца. Это тот добрый господин Дюмарсель, к которому мы ходили в Нейли… само Небо все это устроило.

— Возможно ли? Как я рад… и эта милая барышня… я уж теперь и не знаю, как ее называть.

— Разве дело в имени? Она счастлива, это все, что ты хотел знать, не правда ли?

— Теперь, стало быть, сабли не понадобятся! Я пойду, отнесу их тому, кто мне их дал.

— Постой, видишь ты вон того человека, пробирающегося вдоль домов, со своей маленькой, черной собачонкой?

— Да, и мне кажется, он пьян… он не твердо держится на ногах.

— Догоним его… это тот самый человек, который однажды вечером осмелился остановить Вишенку на бульваре.

— И которого ты за это поколотил, помню.

— Как видно, тумаки его не исправили, потому что сегодня он снова принялся за свои мерзости. Если у него есть хоть немного крови, на этот раз с ним покончим.

И оба друга ускорили шаги. Когда они были уже на очень близком расстоянии от Мино, Сабреташ сделал знак Петарду, чтобы тот молчал и шел тише, потому что по привычке, свойственной многим пьяницам, Мино громко разговаривал сам с собою, а старый солдат не прочь был его послушать.

— Черт возьми!.. Я не допущу, чтобы это так осталось. Я сделал все так, как желала эта дама… она должна выполнить условия… она дала мне десять золотых, чтобы я поехал с ней к той… где меня довольно дурно приняли, но она обещала дать втрое больше, если я признаю Вишенку… а сейчас, у входной двери, где я ожидал ее… когда попросил обещанные деньги… она грубо оттолкнула меня говоря: «Пойдите прочь, несчастный!» Села в карету и… была такова… Это прекрасно! Очень мило… Ее кюрасо хорош… это правда… но мадера поддельная. Я схожу к этой госпоже. Я знаю ее адрес… а пока выкупаю мою собаку. Поди сюда, Гриньдон, ты весь запачкан… я тоже, но у меня теперь есть деньги… я переменю платье, а ты, Гриньдон, не можешь измениться.