Книга Подпольные девочки Кабула. История афганок, которые живут в мужском обличье - Дженни Нордберг

И все же она жалеет, что мало похожа на остальных женщин. Ей одиноко. Шукрии бывает трудно выразить себя. Ей кажется, что женщины без конца пересказывают все ту же горстку повторяющихся историй из своей жизни, часто перемежая их эмоциональными жалобами на собственные страдания. Шукрия и представить себе не может, как делилась бы с кем-то из них подробностями своего сбивающего с толку и переполненного тревогами путешествия от мужчины к женщине. Ей не хотелось бы, чтобы кто-то ее жалел, – от одной мысли, что в ней увидят жертву, Шукрию корежит. Пусть она больше не мужчина, но предпочитает думать, что внутри ее живет душа отважного парня. Быть объектом жалости – наихудшая участь, которая лишает человека достоинства.

Медленно, старательно Шукрия продолжала лепить свою новую женскую личность по образцу окружавших ее женщин, так же как в своей жизни бача пош брала пример со старшего брата. Со временем она смогла гордиться хотя бы тем, что почти правильно стала пользоваться косметикой.

Она ходила на цыпочках в своей бурке, постепенно вырабатывая подходящую для женщины походку, которая пришла на смену ее манере размахивать руками или засовывать руки в карманы, передвигаясь быстрым размашистым шагом. Даже когда бурка перестала быть необходимостью, она не отказалась от своей новой женственной походки. Нередко она забывала самое главное – покорно склонять голову, – но ей постоянно напоминали об этом окружающие. Ни одна женщина не ходит с прямой спиной и поднятой головой, говорили ей. Напротив, Шукрия приучила себя горбиться, как только вставала, и, стараясь держать поближе к себе все конечности и выступающие части тела, старательно обживала гораздо меньшее физическое пространство, чем то, к которому привыкла.

Наблюдая за поведением женщин и подражая ему, Шукрия пришла к совершенно ясным представлениям о различиях в мужском и женском поведении.

«Мне пришлось менять свои мысли и вообще все в моем мышлении» – вот ее собственные слова.

Она объясняет свой путь становления женщиной почти так же, как описывает его американский философ и гендерный теоретик Джудит Батлер. Шукрия ощущала свой гендер – и мужской, и женский – как социальный и культурный конструкт, причем повторение определенных поступков формировало ее индивидуальность с каждой стороны. По словам Батлер{84}, так же как маленькие дети учатся разговаривать на языке, повторяя одни и те же слова и действия снова и снова, так учатся и социально-ролевым поступкам. От рождения определяется пол человека, но не гендер: ему учатся и усваивают его путем действий.

И подобно тому как изучение нового языка с его собственными звуками и мелодиями часто дается труднее взрослому человеку, задача переподготовить себя к женской роли для Шукрии остается непрекращающейся работой с языком, которым она, возможно, никогда не сумеет владеть свободно. Мужская ее сторона «прилипла» к ней, как она говорит, «естественно». Это был и первый язык, на котором она заговорила, и первый язык ее тела, и мальчики были ее первыми друзьями. Все прочее – все женское – это то, в чем она должна постоянно себя корректировать и напоминать себе об этом.

Что же представлял собой Шукур? И кто такая Шукрия? К чему движется Захра и кем или чем станет Мехран, в зависимости от того, как долго она останется под личиной мальчика? Было бы неверно утверждать, что они такими родились, поскольку каждую из них избрали для мальчикового воспитания. Но может ли одно только воспитание быть ответственным за формирование у человека гендерной идентичности?

Многие сказали бы, что мужчины и женщины отличаются друг от друга, что, пожалуй, у каждого есть определенные поступки и черты, а может быть, даже определенные предпочтения, специфичные для данного гендера. По крайней мере, нам хочется, чтобы так было, поскольку мы организуем все наше общество согласно двум различным версиям гендера – мужской и женской.

Это помогает нам исполнять наши роли, это обеспечивает безопасность и комфорт, это руководит тем, как мы взаимодействуем друг с другом. Очень многое вращается вокруг воспринимаемых различий между мужчинами и женщинами в нашей повседневной жизни, и если мы не будем постоянно использовать гендер как отправной пункт, то рискуем полностью лишиться своих точек опоры. Гендер – один из способов, которыми мы пытаемся понять тайну бытия и жизни.

Мой брат как-то раз описывал свою радость, когда узнал, что его партнерша беременна девочкой: «Начать с того, что невероятно трудно осмыслить, что ты создал другое человеческое существо. Когда выясняешь, кто это, мальчик или девочка… что ж, по крайней мере хотя бы это ты об этом существе уже знаешь».

Гендер для нас – источник красоты, романтики, любви и магии. Мужчины и женщины «различны» потому, что мы часто наслаждаемся этими различиями, и потому, что нам нравится усиливать эти представления и играть с ними. Гендер – это неведомое, которое мы можем исследовать, хотя слишком активное экспериментаторство с бинарной оппозицией двух гендеров доставляет неудобство многим людям.

Как только разговор переходит к вопросу о том, как мы становимся разными – благодаря природе или воспитанию, – возникает масса поводов для споров. Партия «природы», утверждая, что каждый из нас рождается с определенным набором навыков и что каждый гендерно-специфичный поступок или черта запрограммированы в нашей ДНК, поддерживает идею о том, что каждый пол биологически приспособлен для тех или иных вещей с рождения. Такое мышление исторически использовалось для продвижения идеи о том, что у женщин отсутствуют определенные черты, что они не способны выполнять некоторые задачи и, следовательно, не должны иметь определенных прав. Женщин и девушек традиционно описывали как «естественно» более нежных, мягких и в целом лучше одаренных в плане домашних дел, чем мужчины. Если следовать этому историческому взгляду, то любая логика, принятие решений или даже просто серьезное мышление лучше бы предоставить мужчинам, чей ум острее и более склонен к анализу.

С течением времени и с разными результатами наука, медицина и психология пытались доказывать эти теории. И, пожалуй, наиболее примечательно это получалось в исследованиях женщин, проводимых врачами-мужчинами. Например, в Европе XIX в.{85} был такой аргумент: мозг женщины напрямую связан с маткой. Матка, несущая тяжкое бремя менструирования и деторождения, правит мозгом и является причиной женского врожденного беспорядочного поведения. Те же аргументы и по сей день используют многие образованные афганцы, как мужчины, так и женщины, как способ оправдать бесправие женщин.