Книга Сеул, зима 1964 года - Ким Сын Ок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ан и я остановились примерно в десяти шагах позади него. Наш спутник нажал на звонок. Через некоторое время ворота отворились, и мы услышали, как мужчина заговорил с кем-то, кто стоял в проёме:
— Я бы хотел увидеться с хозяином.
— Он сейчас спит.
— А хозяйка?
— Тоже спит.
— Мне нужно обязательно с ними переговорить.
— Подождите.
Ворота снова закрылись. Ан подбежал к мужчине и потянул за рукав:
— Оставьте это, лучше уйдём отсюда!
— Всё в порядке. Всё равно они мне должны эти деньги.
Ан вернулся туда, где стоял до этого. Ворота отворились.
— Простите, что беспокою вас в такой поздний час…
Проговорил наш спутник с поклоном в сторону ворот.
— Кто вы? — отозвались ворота сонным женским голосом.
— Прошу извинить, что пришёл так поздно… Просто…
— Что вам нужно? Мне кажется, вы пьяны…
— Я пришёл получить очередной взнос за приобретённую вами книгу! — выкрикнул вдруг наш спутник не своим голосом, который больше напоминал вопль. — Я пришёл за месячным взносом!
Уткнувшись в свои руки, которыми он держался за столб ворот, мужчина громко разрыдался.
— Я пришёл за месячным взносом! Я пришёл за… — всхлипывая, повторял он.
— Пожалуйста, приходите завтра днём!
Ворота с шумом захлопнулись.
Мужчина всё рыдал, не переставая. Он плакал долго, время от времени бормоча про себя: «Жёнушка моя!»
Мы всё так же стояли в десяти шагах от него и ждали, пока он успокоится. Немного погодя наш горемычный спутник, пошатываясь, подошёл к нам.
С опущенными головами мы брели по тёмным переулкам, пока не вышли на проспект. Студёный, пронизывающий до костей ветер гулял по опустевшим улицам.
— Ну и холод! — проговорил мужчина, словно беспокоясь о нас.
— Собачий холод… Пойдёмте скорее в мотель!
— Комнаты возьмём для каждого отдельную? — заходя в мотель, спросил Ан. — Так будет удобнее, не правда ли?
— Мне кажется, одну на всех, — сказал я, думая про нашего спутника.
Мужчина же растерянно стоял, будто бы только и ждал наших распоряжений, или же он вообще не понимал, где сейчас находится. Зайдя в мотель, мы почувствовали себя неловко: так случается, когда ты выходишь из театра после окончания спектакля и не знаешь, что делать дальше. Было чувство, что на узкой и тесной улице мы ощущали себя гораздо ближе, нежели в этом мотеле. Комнаты, разделённые стенами — вот что нас ожидало.
— Как насчёт того, чтобы всем вместе занять одну комнату? — снова предложил я.
— Я очень устал, — сказал Ан. — Давайте всё-таки займём каждый свою комнату и поспим?
— Я не хочу оставаться один, — пробормотал мужчина.
— Спать одному будет гораздо удобнее, — сказал Ан.
Расставшись в коридоре, мы направились каждый в свою комнату, указанную нам портье — все три располагались одна за другой.
— Может, купим хватху да сыграем партию? — перед тем, как расстаться, предложил я.
— Я, правда, сильно вымотался. Если хотите, то можете сыграть вдвоём, — сказал Ан и исчез в своей комнате.
— Я тоже чертовски устал. Спокойной ночи! — попрощался я с мужчиной и ушёл в свою.
После того, как я заполнил листок прибытия, вписав туда вымышленные имя, адрес, возраст и род занятий, я выпил принесённый портье стакан воды, поставленный им в изголовье, и накрылся с головой одеялом. Спал я как убитый, без всяких снов.
На следующее утро Ан разбудил меня ни свет, ни заря.
— Как и следовало ожидать, этот тип покончил с собой, — прошептал мне на ухо Ан.
— Что?!
Сон моментально слетел с меня.
— Я только что заходил в его комнату — он мёртв.
— Надо же… — проговорил я. — Люди уже знают?
— Пока ещё никто, похоже, не знает. Мне кажется, будет лучше уйти потихоньку прямо сейчас, чтобы не было лишних осложнений.
— Самоубийство?
— Без сомнения, оно самое…
Я торопливо оделся. Какой-то муравей полз по полу в мою сторону. Мне почудилось, что он сейчас вцепится в мою ногу, и я поспешно отступил.
Снаружи с утреннего неба летела снежная пороша. Мы торопливым шагом удалялись от мотеля.
— Я знал, что он собирается покончить с собой, — проговорил Ан.
— А у меня даже и в мыслях такого не было, — честно ответил я.
— Я предполагал, — сказал Ан, поднимая воротник пальто. — Однако что можно было сделать?
— Конечно. Даже если признать, что были какие-то догадки, что же тут сделаешь… Я даже и не думал, что такое может случиться… — проговорил я.
— А если бы мы могли предвидеть это, то как нам следовало поступить? — спросил Ан.
— Глупости! Что бы мы могли? Мы же не знаем, что этот тип хотел от нас…
— Вот то-то и оно… Я думал, что он не умрёт, если оставить его одного. Мне казалось, это был единственный и самый подходящий выход из положения.
— А я даже и не догадывался ни о чём, говорю вам… Вот, чёрт подери, похоже, он всю ночь носил в кармане снотворное.
Ан остановился на аллее под голыми деревьями, мокнущими под снегом. Я замедлил шаги вслед за ним. Он спросил меня со странным выражением лица:
— Послушайте, Ким! Нам точно по двадцать пять лет?
— Мне точно двадцать пять.
— И мне тоже, — кивнул он потерянно. — Меня это пугает.
— Что? — спросил я.
— Что-то, что… как бы это назвать…
Его голос звучал, как вздох.
— Вам не кажется, что мы слишком постарели?
— Нам же всего лишь двадцать пять, — возразил я.
— Как бы там ни было… — сказал он, протягивая мне руку.
— Ну что ж, давайте на этом распрощаемся. И побольше вам радостей от жизни! — сказал я, пожимая его руку.
Мы расстались. Я побежал через дорогу к остановке, к которой только что подъехал автобус. Забравшись внутрь, я посмотрел в окно — Ан в глубокой задумчивости стоял под снегом, который падал сквозь голые ветки.
1965, апрель
Это записи в форме романа одного моего товарища, с которым я был очень близок. Однако до романа ему явно далеко, поэтому назову это дневником. Автор дневника был студентом филологического факультета и, скорей всего, далеко не отличником, так как отличник постыдился бы сделать эти лишённые всякой логики записи. В этом дневнике моё имя тоже упоминается, правда, написано с нескрываемой ненавистью ко мне, хотя, что уж там говорить — теперь не разберёшь, кто был прав, а кто нет… Да и не в этом дело. Главное то, что я — на этом свете, а этот мой друг — на том.
