Книга Гнев истинной валькирии - Райчел Мид

Мэй старалась держаться ближе к обочине, надеясь, что для пассажиров едущих мимо машин она выглядит как мужчина. Расчеты оказались правильными: через час быстрой ходьбы она увидела тот самый дорожный знак и ответвляющуюся узкую дорожку. А дальше ее глазам предстал тот самый дом из видения – вот только красного бархатного флага на нем не было. Она вспомнила слова Джастина: «Когда у них появляются девушки «на продажу», в смысле те, что уже достигли зрелости, они вывешивают над дверью красный бархатный флаг». В видении салон показал свою истинную суть, но на данный момент девочки в нем еще находились в относительной безопасности. Что и говорить, в этой стране ни одна женщина не могла себя чувствовать в полной безопасности… Мэй сошла с дороги и пошла через рощу, заходя с тыла. Хозяева не стали раскошеливаться на дорогую электроизгородь, как Карл, а просто обнесли строение колючей проволокой и обрезали ветви у всех близко стоявших деревьев. Поскольку инструментов для перерезания проволоки у Мэй с собой не было, пришлось прибегнуть к неприятному, но неизбежному способу – подтягиваться на руках.

Рукава пиджака были длинными, поэтому она натянула ткань на ладони, а ботинки на толстой подошве неплохо защитили ноги. Медленно, очень осторожно и терпеливо она лезла вверх – и наконец сумела перебраться на другую сторону, причем с минимальными царапинами. В отличие от усадьбы Карла здесь собак не держали. Зато Мэй вскоре наткнулась на другое серьезное препятствие: в дом вела единственная дверь. Интересно, почему? Чтобы девочки не сбежали или чтобы чужаки не влезли? Трудно сказать, но Мэй искренне надеялась, что здесь никогда не приключится пожар.

Она подобралась к входной двери – та оказалась не запертой, а следующая легкая дверь с москитной сеткой была только прикрыта. Заглянув внутрь, Мэй поняла: эти люди живут гораздо скромнее, чем семья Карла. Стены из неструганых досок, бетонные полы… Лампочка под потолком, и больше никаких признаков цивилизации. За столом из корявых сосновых плашек играли в карты двое мужчин, и у каждого под рукой лежала куча оружия. Увидев пистолеты, Мэй оторопела, а потом вспомнила: в Аркадии совсем другие законы, и ношение оружия частными лицами не возбранялось. Это были устаревшие модели, но у Мэй прямо руки зачесались: эх, ствол бы решил сразу все проблемы…

«Нет. Никакой стрельбы. Мне нужна информация, только информация».

Как же попасть внутрь, когда тут сидят эти двое? Пока она ломала голову над этим, один из мужчин грубо окликнул кого-то. Из смежной комнаты вышла девушка. Мэй удивленно поморщилась. На девушке – судя по виду, ей едва исполнилось двадцать – болталось оборванное платье. А самое страшное, все ее лицо изуродовал «Каин» – да так, что смотреть было невозможно. Ничего ужаснее Мэй ни в Аркадии, ни где бы то ни было не видела. Таких последствий «Каина» в РОСА уже давно не наблюдалось, а если кто-то и рождался с ними, люди с удовольствием прибегали к услугам пластических хирургов. Естественно, здесь это все было под строжайшим запретом.

Мужчина, позвавший девушку, отложил оружие и близко подошел к ней. Причем он явно знал, что делал. Девушка покорно уткнулась глазами в пол. Он потрепал ее по щеке и что-то сказал, а его приятель издевательски расхохотался. Затем мужчина взял девушку за руку и повел прочь из комнаты. Они вышли, а тот, что остался сидеть, оглянулся на дверь, в которой исчезли эти двое. Удостоверившись, что остался в полном одиночестве, вытащил из кармана фляжку. Сделал несколько больших глотков, а потом принялся читать газету. Газета оказалась – надо же! – бумажной, поэтому держал он ее двумя руками. А оружие осталось лежать в стороне.

Если зазевавшийся охранник – это все, чего приходится ждать от удачи, Мэй воспользуется этим шансом. Она отодвинулась от двери и, быстро прикинув разделяющее расстояние, пошла за камнем. Вернулась с булыжником величиной с ладонь, постояла, сосредоточилась – и бросилась вперед. Охранник ничего не заметил: Мэй бесшумно открыла дверь и проникла в комнату раньше, чем он смог оглянуться. Удар пришелся прямо в затылок, и точно такой силы, чтобы не убить, а оглушить. У Мэй даже получилось не ранить его до крови – хотя шишки ему не избежать… Она аккуратно уложила его лицом на сложенные на столе руки, а фляжку поставила рядом. Конечно, если повезет, его товарищ решит, что дружок напился. Но рассчитывать на это особо не стоило. К тому же она не собиралась оставлять следы ночного визита. Возможно, они сообразят, что в доме побывал чужой, но не поймут, кто и зачем приходил. Мэй ведь не собирается что-то брать или общаться с девочками…

Впрочем… Разложенное на столе оружие притягивало взгляд и, поколебавшись мгновение, Мэй прихватила пистолет устаревшей модели, шестизарядный – но зато все патроны на месте. Если что-то пойдет не так, он ей понадобится. Вес оружия в руке придал ей уверенности, и она пошла к дверям. И снова остановилась в затруднении.

Одна дверь вела в скудно обставленную кухню, и там Мэй увидела вышедшего охранника. Он стоял спиной к ней и трудился над девушкой со шрамами от «Каина», прижав ее к разделочному столу. Глядя на задранные юбки бедняжки, Мэй страшно разозлилась, и пистолет разом налился холодной тяжестью. Пристрелить бы гада, как собаку… Снова пришлось напомнить себе: она здесь только как наблюдатель, нельзя вмешиваться… По крайней мере девушка выглядела совершеннолетней – а значит, могла сама распоряжаться своим телом. Правда, «распоряжение своим телом» здесь проходило чисто условно. Тем не менее, если девушка – не законная наложница, а здешняя подопечная, все равно: вряд ли бы она позволила себя изнасиловать. Значит, она этого хотела. Тут у Мэй внутри все скрутило от отвращения.

«Она же вышла из кухни, – говорила себе Мэй. – И она старше, чем девочки в таких салонах. Значит, либо наложница, либо прислуга. Эти животные не насилуют всех девочек подряд. Нет. В этой мерзкой стране очень ценятся девственницы. Остальных никто и пальцем не тронул…» Но Мэй все равно хотелось пристрелить охранника и избавить девушку от его домогательств. Холодный голос здравого смысла в голове твердил, что тот, пока занимается девушкой, не заметит, как она ходит по дому.

Другая дверь вела на узкую лестницу. Мэй поднималась осторожно, чтобы не заскрипеть половицами. С лестницы она попала в коридор, куда выходили пять дверей. Три из них были закрыты. Две открытые оказались ванной и офисом. Прикинув возможную планировку дома, Мэй решила, что за тремя закрытыми дверями – спальни. А если они заперты? Это вполне в духе здешних садистских принципов «воспитания»!

Мэй нажала на ручку, дверь легко и тихо отворилась. Она ступила внутрь и с радостью обнаружила, что там горел ночник. Видимо, чтобы хозяевам легче было совершать ночной обход. Четыре девочки, в возрасте от шести до двенадцати лет, крепко спали на узких койках под изношенными одеялами. Личики у всех были худые от голода, но на аркадиек девочки не походили. И следов «Каина» на них не было. Нормальные лица здоровых детей. Мэй отметила, что все они родились от смешанных браков, которые активно насаждались в РОСА, но никак не здесь.

«Это же джемманские дети, – осенило ее. – Похищенные в РОСА!»

Во второй спальне тоже спали дети, только кожа у девочек была чуть темнее, и волосы выглядели сухими и ломкими, как у людей с легкими признаками «Каина». «А этих выкрали в провинциях», – догадалась Мэй. А в третьей комнате спала девочка из провинции, джемманка и… ее племянница!