Книга История борделей с древнейших времен - Зигмунд Кинси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Миниатюры изображают и более смелые сцены. Сидя в кадках, под водой любовники дарят друг другу едва уловимые ласки. Самые застенчивые обнимают девушек за талию, более наглые – кладут свои руки на их гениталии. Дамы не протестуют и не пугаются: им платят за то, чтобы они удовлетворяли клиентов. Сходить в баню – это значит встретить веселую компанию, чтобы вместе разделить кадку, напитки, еду и не только… Архитектура бань не хуже архитектуры соборов: свет проникает потоками в готические окна, стены украшены барельефами: каменными цветами и ветвями виноградной лозы, высокие потолки, под которыми собирается пар, аккуратный плиточный пол, ткань теплых оттенков, глубокие синие и интенсивные красные цвета. Кровати и кадки прикрыты навесом, который защищает от холода и взглядов. Встречаются круглые ванны, где гости находятся бок о бок, их отделяет друг от друга лишь занавес. На небольшом столе – вино и еда. На другой картине – большая продолговатая кадка занята десятком пар. Чуть дальше – пять или шесть чанов, стоящие в ряд, один чан для каждой пары. Длинная поперечная доска, накрытая белой вышитой тканью, является столом для этого водного пира. Не менее восьми пар, все обнаженные, волосы спрятаны под купальными шапочками, принимают ванну вместе и угощаются фруктами и сдобными булочками. Музыкант играет на лютне застольные песни и рассказывает истории, полные похоти. Как, например, история о Трубере. Чтобы отомстить герцогу, который овладел его женой, Трубер решает растлить и изнасиловать дочь герцога, наивную Розетт. Переодевшись в девушку, виллан проникает в постель девственницы:
«Наконец Трубер лежит в ее объятиях: его плоть возбуждена. Розетта чувствует его около своего бедра: «Что это такое? Скажите мне!» – «Ладно, я скажу с удовольствием: это маленький крольчонок: он маленький, но очень красивый». – «Что вы с ним делаете?» – «Я его укладываю спать в себя; он мне доставляет удовольствие и приятное чувство». – «Хотел бы он войти в меня?» – «Да, если бы он вас хорошо знал, то вошел бы туда с удовольствием…»
И хитрость сработала: «Она его пододвинула ко входу во влагалище, направляя его прямо, как только она могла, и Трубер повел себя как настоящий мужчина: он его полностью вставил в нее».
Такие же бани описаны в «Романе о розе». Молодые люди посещают их вместе после прогулок по садам и полям Замка зависти.
Иногда на развлечения в банях не смотрели сквозь пальцы.
В 1464 году в центре Дижона содержательница бань организует оргии для дворян. Современник пишет: «В двух шагах от отеля «Молезм» были бани под управлением Жаннот Сэнян, которая умело могла подтолкнуть на путь разврата. У нее всегда были пиры и попойки. Жаннот открывала свой дом для любовных встреч, пока на нее не донесли; свидетельства добрых душ одолели ее. То, что происходило в ее доме, не было секретом. Ее соседка Катерина, жена Генри, наблюдала за домом Жаннот. Более ста раз любопытная женщина смогла сосчитать благородных дам, которые втайне проникали в место погибели. Среди них – жена секретаря герцога Бургундии. Она приходила в бани в мужской день, бесстыдно говоря, что только злые умы могут увидеть в этом плохое. Она заказывала вино и мясо, чтобы «там вкусно поесть», и приводила с собой подруг. Дама Катерина, которая наблюдала из своего окна, видела и бани, и комнатки, в которых уединялись пары, и даже завсегдатаев – благородных людей. В итоге содержательница публичного дома была приговорена к утоплению, пока ее душа не отделится от ее тела».
Существуют еще и лечебные ванны, но и там курортники не ведут себя благоразумно. В Бадене «в бассейнах мужчин и женщин разделяет перегородка, в которой проделаны многочисленные отверстия, они позволяют купальщикам и купальщицам общаться и видеть друг друга. Одежда мужчин – обычные портки, одежда женщин – льняная ткань, открытая по бокам, которая не прикрывает ни шею, ни грудь, ни руки; женщины почти не смущаются и приглашают мужчин присоединиться к ним и разделить трапезу».
В конце XVI века указы относительно правил поведения в банях уточняют, что «запрет касается всех проституток. Они не имеют права входить в эти бани или приближаться к ним ближе чем на 500 шагов, рискуя получить наказание розгами. Те, кого застанут в банях, подлежат тюремному заключению или штрафу. Под страхом тех же наказаний запрещено проявлять по отношению к девочкам, девушкам и женщинам, находящимся в этих банях, непристойные или похотливые намерения, осуществлять бессовестные касания, непочтительно входить или выходить из бань по отношению к общественному приличию».
Но все тщетно. «Вы не сможете его отвергнуть, дорогой мой Леон, место, где вы находитесь… превосходит извращенностью и Вавилон, и Содом. Я возмущен этим безбожным Римом. […] Римская церковь, из всех церквей когда-то самая целомудренная, стала мерзким притоном, лупанарием разврата, троном греха, смерти и ада», – пишет Лютер папе Леону X.
Король Франции Людовик XIV, немало погуляв в начале жизни, позже полюбит добродетель и мадам Ментенон, которая, единственная из фавориток, стала королевской женой, хотя и не королевой. И все-таки это время галантной любви, время всесильных метресс, которые правят государством потому, что обольщают королей в роскошных спальнях дворцов и отелей. Часто их покои обширнее и богаче украшены, чем покои самой королевы.
Герцог Орлеанский, племянник Людовика XIV, заткнул за пояс своего венценосного дядю по части разврата. Сен-Симон пишет: «Этот пузатый мужчина невысокого роста ходил в туфлях на высоких каблуках, словно женщина надевал украшения: кольца, браслеты, драгоценные камни, носил длинный парик, который он выставлял напоказ, черный и напудренный; он носил бесчисленное количество лент и благоухал всевозможными ароматами, во всем этом – вся его сущность». Один из первых метросексуалов, он живет в свое удовольствие, организуя праздники и балы. Его фавориты приобретают на подаренные деньги целые кварталы: маркиз де Шатийон, граф де Гиш здесь имеют самые шикарные апартаменты. Репутация Пале-Руаяль (королевского дворца) была сильно подмочена, об этом свидетельствует реплика комиссара Рено, у которого герцог спрашивал, сколько борделей в квартале. Рено ответил: «Господин, квартал велик; поэтому борделей много, как минимум тридцать два, если не считать Королевского дворца».
Его сын, будущий регент малолетнего Людовика XV, не унаследовал от отца пристрастия к мужчинам, напротив, он словно пытается доказать свою нормальность, падая в объятия бесчисленных любовниц: женщин из высшего света, женщин легкого поведения и простых субреток. С детства Филипп Орлеанский, по мнению Сен-Симона, «так привык к разврату, что не мог без него обойтись».
Возможно, здесь прослеживается влияние его наставника, аббата Дюбуа? Сначала учитель, затем друг, министр во время Регентства до того, как стал министром молодого Людовика XV, всю свою жизнь он остается связанным с Филиппом Орлеанским, который переживет его лишь на несколько месяцев. Аббат был предан Клубу роз, члены которого гордились своим безнравственным поведением. Сен-Симон описывает аббата Дюбуа так: «Аббат Дюбуа был худым мужчиной невысокого роста, невзрачным, он носил белокурый парик, и его лицо было как лисья мордочка… Все пороки боролись в нем: это был непрерывный бой. Скупость, распутство, властолюбие были его богами; коварство, лесть – его средствами; полное безбожие – его отдыхом; его принцип, соответственно которому – все средства хороши».
