Книга Скандально известная - Карен Робардс

Соль шутки заключалась в том, что она сама желала его. В этом он не сомневался. Когда он прикасался к ней, ее ответ был пылким и непосредственным. О том же говорили ее глаза. Он не был ни дураком, ни зеленым новичком и прекрасно знал, что означает этот взгляд.

Он мог лечь с ней в постель когда угодно. Он знал это, как собственное имя.

Но она леди и наверняка девственница. А он хоть и не граф, но все же джентльмен и обязан относиться к этому с уважением. Нельзя просто соблазнить ее, а потом исчезнуть.

Однако остаться он не мог.

И в этом заключалась вся сложность. Он хотел ее до безумия и был вынужден одурманивать себя бренди, потому что без этого не мог уснуть. Подумать только, что она лежит в постели за дверью, ключ от которой лежит у него в кармане! Но он не имел права овладеть ею, потому что ничего не мог предложить взамен.

А она заслуживала большего. Гораздо большего.

Джеймисон. Он вспомнил плотного, лысого кавалера Габриэллы и нахмурился. Приступ острой неприязни к этому человеку удивил его. Но затем он понял причину этой неприязни и горько посмеялся над собой.

Неужели он, с юности избалованный женским вниманием, ревнует Габриэллу к толстому пятидесятилетнему вдовцу с семью детьми?

Это было смешно и глупо, но мысль о том, что Габриэлла выйдет замуж за другого и будет принадлежать ему, сводила его с ума.

Он не кривил душой, когда говорил Габриэлле, что она заслуживает большего. Но тогда чего же – или, точнее, кого же – она заслуживает?

Человека без имени, роду и племени, который оставит ее, как только сделает свое дело?

То, что Джеймисон по сравнению с ним просто бедняк, дела не меняет…

Он налил себе еще бренди, откинулся на спинку кресла, вытянул длинные ноги и продолжал пить и курить, надеясь довести себя до беспамятства. И все же мысли о Габриэлле не оставляли его. Как ни абсурдно (а он был еще достаточно трезв, чтобы понимать абсурдность своего поведения), но эта женщина действительно была причиной всех его бед. Она была гвоздем в стуле с тех пор, как он увидел ее. И оставалась этим гвоздем до сих пор.

Сегодня вечером он сказал Габриэлле, что она красивее всех женщин на этом балу. Не следовало этого говорить. Он лучше других знал, что люди, играющие с огнем, в конце концов сгорают. Ее стройная фигура, бледная кожа и холодные серые глаза возбуждали его сильнее, чем знойные чары женщин, с которыми он обычно предавался страсти. Достаточно было вспомнить Белинду: он не делил с ней ложе несколько недель. И не собирался в дальнейшем, несмотря на то, что она явно ждала этого. Другую любовницу он тоже не завел, хотя еще никогда так долго не обходился без женщины. Во всяком случае, после наступления зрелости.

Но та единственная женщина, которую он желал, была ему недоступна. Этого не позволяла честь.

«Что в ней особенного?» – хмуро подумал он, вылив в бокал остатки бренди и залпом выпив. Может быть, то, что временами она смотрит на него, как королева на уличного попрошайку? Или ее острый язык? Или предательский румянец? Или искры, вспыхивающие в глазах, когда она смеется?

Или ее смелость? Она была храбрее любого мужчины, которого ему доводилось встречать. Судьба обходилась с Габриэллой жестоко, но она бросала судьбе вызов и не уступала ей. И ему тоже не уступила, хотя он изо всех сил пытался напугать ее. Она оказалась достаточно храброй, чтобы приехать в Лондон, когда любая другая женщина осталась бы в Йоркшире оплакивать бедного покойного брата и ждать, пока другие решат ее будущее. Достаточно храброй, чтобы всерьез думать о браке с человеком, который сделает ее несчастной, потому что не видела другого способа обеспечить себя и сестер. Достаточно храброй, чтобы высоко держать голову и танцевать, несмотря на больную ногу.

Он знал героев армии Веллингтона, у которых не было и половины храбрости этой женщины.

Поняв, что его не влечет к юным красавицам вроде Клер, он сделал и другое открытие: его привлекают ум, смелость и страстность. Именно такой была Габриэлла.

Он изнывал от желания так, что прошедшие недели казались ему вечностью. И все же в первую очередь ему хотелось защитить Габриэллу. Он старался чаще напоминать себе, что окружающие считают их братом и сестрой, но забывал об этом при одном взгляде на нее.

Сегодня вечером он поцеловал ей руку после окончания танца, вызвав маленький скандал. Чтобы не подливать масла в огонь, пришлось сменить полдюжины партнерш, которые были ему ничуть неинтересны. Иначе сплетни и пересуды вспыхнули бы как лесной пожар.

Что бы ни случилось, он не хотел причинить Габриэлле боль. И не хотел, чтобы ее причинил кто-нибудь другой.

Нет, он не позволит ей выйти замуж за Джеймисона. Он не может остаться с ней, но может обеспечить ее. И сделает это для нее, Клер и Бет еще до того, как навсегда исчезнет из их жизни.

Он заметил, что сигара догорела до мундштука. И что бутылка почти пуста. Нетвердо держась на ногах, он погасил сигару, допил остатки бренди и начал расстегивать жилет.

Нужно лечь в постель. Если он не уснет сейчас, когда так пьян, что кровать кажется ему маленькой, словно он смотрит на нее в обратную сторону телескопа, то не уснет никогда.

Он справился с жилетом, взялся за пуговицы рубашки, действуя медленно и неуверенно, потому что после выпитого пальцы были неуклюжими, и вдруг услышал странный звук, донесшийся из соседних покоев.

Его пальцы застыли на месте. Он нахмурился и посмотрел на дверь.

И тут Габриэлла снова вскрикнула.

33

Трент был рядом, в темноте, бил ее тростью, собираясь… собираясь…

Габби, не открывая глаз, продолжала кричать. Громко. Душераздирающе.

– Габриэлла! Габриэлла, ради бога, проснитесь!

Сильные руки сжимали предплечья Габби, трясли ее, заставляя очнуться от владевшего ею кошмара. Она замигала, увидев маячившую над ней темную фигуру, и инстинктивно съежилась. Ее сердце колотилось, готовое выскочить из груди.

Фигура была мужская, темная и угрожающая, слабо освещенная догоравшими в камине оранжевыми углями. Пальцы, сомкнувшиеся на ее предплечьях, тоже были мужскими. Ее лица касалось теплое дыхание с запахом бренди.

В следующее мгновение Габби узнала его. Она узнала бы его в самом дальнем и темном углу ада. Это был ее собственный дьявол, пришедший за ее душой.

– Ах, это вы, – судорожно вздохнув, сказала Габби. Ее напрягшиеся мышцы постепенно расслабились. Как ни странно, теперь, когда кошмар закончился, ее начало трясти.

– Да, я, – ответил он. – Не бойтесь, Габриэлла, я сумею защитить вас.

Его голос был тихим, низким и успокаивающим. Этот голос, так же как само его присутствие, запах бренди, который ей нравился, и запах сигар, который был ей не по вкусу, заставили ее понять, что бояться действительно нечего.