Книга На грани - Никки Френч

— Вот ваши деньги, мисс Блейк.

Судя по тону, больше нас сюда не позовут.

— Спасибо. — Я взвалила ширму на плечо и направилась к двери. — Удачи вам, — сказала я напоследок молоденькой няне.

— Спасибо.

Мы стояли в холле. Что-то не давало мне уйти. Зак ждал у дома, надо было попрощаться.

— Это было ограбление?

— Нет.

— Он писал письма, — выпалил Крис.

— Что?

Лина кивнула и вздохнула.

— Да, — подтвердила она. — Ужас... Предупреждал в письмах, что убьет ее. Письма были похожи на любовные.

— На любовные... — тупо повторила я.

— Да. — Она взяла малыша на руки, он охватил ногами ее талию. — Ну, идем, Крис.

— Подождите! Постойте минутку. Она обращалась в полицию?

— Да. К нам приезжало много полицейских.

— И ее все-таки убили? — Я похолодела.

— Да.

— Как их звали?

— Кого?

— Полицейских. Вы знаете их фамилии?

— А зачем вам?

— Пожалуйста, вспомните!

— Я все помню — мы видели их каждый день. Линкс, Стадлер. И психиатр, доктор Шиллинг. Вот. А в чем дело? Что-то случилось?

— Да нет, ничего. — Я вымученно улыбнулась, хотя меня трясло. — Кажется, я их знаю.

Глава 9

— Что с вами, Надя?

— Что?

Я вздрогнула и огляделась, не сразу вспомнив, где нахожусь. И увидела, что сижу рядом с Линн, в ее машине. Она озабоченно склонилась ко мне, как подруга.

— Вы что-то побледнели.

— Голова разболелась, — соврала я. — Давайте немного помолчим.

— Может, вам что-нибудь нужно?

Я покачала головой, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Мне не хотелось видеть ее. Я не доверяла собственному голосу. Линн завела машину и повезла меня домой. Мне казалось, будто моя голова полна кипятку, хотелось сжать ее обеими ладонями, чтобы не разорвало. Только теперь я вспомнила, что забыла попрощаться с Заком. Бросила его возле дома. Ничего, переживет.

Меня забросило в новый мир — жуткий, мрачный, откуда надо было поскорее выбраться, но прежде требовалось дождаться, когда утихнет жар в голове и звон в ушах. Во время короткой поездки я думала только об одном: как бы усидеть в новой уютной служебной машине Линн. Мне вспомнилось, что чувствуешь, проливая на руку кипяток. Боли еще нет, но уже знаешь, что через мгновение она пронзит всю руку. Надо успокоиться и обдумать все, что я узнала. Чей-то голос настойчиво вдалбливал мне в голову, что другая женщина получала такие же письма, а потом ее убили. Эта женщина прошла через все то же, что и я, и погибла. Всего пару недель назад. Когда я в последний раз ссорилась с Максом, она еще была жива, волновалась из-за писем, гадала, когда все это кончится. А теперь ее дети осиротели.

Машина остановилась. Я глубоко и размеренно дышала.

— Приехали, — произнес голос у меня над ухом. — Вам помочь?

— Мне надо прилечь.

— Хотите, я посижу в машине?

Меня вдруг будто окатили ледяной водой. В голове мгновенно прояснилось. Теперь надо притвориться больной.

— Нет, нет, ни в коем случае. Побудьте со мной.

— Вы уверены?

— Только развлечь вас я не смогу. Кажется, у меня мигрень.

— Поискать вам лекарство?

— Нет, надо просто полежать в темной комнате.

Мы вошли в дом, я сразу поспешила в спальню. Закрыла дверь. Убедилась, что окно заперто. Спустила жалюзи. Как Камерон. Как проклятый инспектор Камерон Стадлер. И легла на постель ничком. Я чувствовала себя пятилетним ребенком. Мне хотелось съежиться под одеялом, сунуть голову под подушку, и меня никто не найдет. Но это бесполезно. Еще как найдут. Впервые в жизни мне было страшно лежать в собственной постели. Особенно спиной к окну. Я прислонила подушку к спинке кровати и села, опираясь на нее. Теперь мне была видна вся комната. Ну и что толку? Может, лучше умереть и ничего не видеть?

В голове вертелись обрывки разговора с Линой. Восстанавливать его пришлось долго. Несколько минут я обдумывала оптимистичную версию: может, Лина просто сошла с ума. Нет, маловероятно. Она помнила Линкса, Грейс Шиллинг, Камерона. Сказала, что живет где-то рядом... А ведь это мысль.

Каждую пятницу мне в почтовый ящик бросали бесплатную местную газету. В нее я никогда не заглядывала. Меня не интересовали новые магистрали и заседания местного отдела службы социального обеспечения. Поэтому я сразу клала газеты под кухонную раковину — еще пригодятся, например, комкать и засовывать в мокрые туфли. Последние два месяца туфли у меня не промокали, все газеты были на месте. Я вышла из спальни, объявив Линн, что мне уже лучше. Предложила выпить чаю. Сама наполнила чайник и поставила его кипятить. Так я выиграла пару минут.

Я начала с последних пяти номеров газеты. В первом — ничего, во втором — тоже. Только статьи о поимке наркодилеров, о пожаре на складе, реклама. Но в газете двухнедельной давности нашлась маленькая, неприметная заметочка. У меня так затряслись руки, что я испугалась, как бы Линн не услышала шорох бумаги.

Заметка называлась «Убийство в Примроуз-Хилл». Я вырвала страницу. Чайник вскипел. Я залила кипятком чайные пакетики.

— Печенье будете, Линн?

— Нет, спасибо.

Еще пара минут. Я разгладила страницу на кухонном столе.

«На прошлой неделе в доме стоимостью более 800 тысяч фунтов в Примроуз-Хилл была найдена мертвой мать троих детей. Полиция сообщила, что труп 38-летней Дженнифер Хинтлшем обнаружили 3 августа. Предположительно в дом проник грабитель. „Это трагедия, — сказал старший инспектор Стюарт Линкс, который приступил к расследованию. — Тех, кому что-нибудь известно, прошу обращаться в полицейский участок Стреттон-Грин“».

И все. Я читала и перечитывала заметку, словно высасывая из нее информацию. Никакого упоминания о письмах. Опять попыталась убедить себя, что мы с няней не поняли друг друга. Но истина неизменно всплывала на поверхность, я даже чувствовала ее привкус — сухой, металлический. Лина сама все рассказала. Я ее ни о чем не расспрашивала. И полицейских тоже.

Я взяла кружки с чаем, но левая рука невольно дрогнула. Кипяток выплеснулся на руку. Пришлось поставить кружки и долить одну из них. Одну я отнесла Линн, потом вернулась за второй и песочным печеньем для себя. Сидя рядом с Линн, я украдкой посматривала на нее. Почему ее приставили ко мне? Потому что предыдущую женщину она не знала, или наоборот? А если ей случалось вот так же сидеть рядом с Дженнифер Хинтлшем, пить чай, притворяться ее подругой, уверять, что ей ничто не угрожает? Я глотнула чаю. Слишком горячий, он обжег мне язык, я закашлялась. Печенье я макала уголком в чай и откусывала понемногу. Наконец я решилась завести разговор.