Книга Сад камней - Яна Дубинянская

— Да вот так. Пришел со станции, тут одна дорога. Хотел срезать круг по лесу, но не рискнул. Все-таки это настоящий лес.

— Я знаю. Яр?

— Что, Маринка?

— А на станции… как ты сошел вообще? Тут же не останавливаются поезда.

Посмотрел снизу, странно повернув голову. И выпрямился мгновенным движением, похожим на выстрел в воздух, сжимая в обеих руках по неровной стопке остроконечных стекол.

— Куда выбросить?

— Идем, покажу. Не порежься.

Мы спустились с крыльца, обогнули флигель, пересекли двор; я указала Яру на яму для бытовых отходов, а сама прошла поскорее на кухню, холодно, к вечеру тут всегда подмораживает, а вечер начинается, по сути, сразу после полудня. Зажгла газ, поставила чайник. Не мешало бы и обедом накормить, наверняка же голодный после неблизкой прогулки по зимнему лесу от самой станции…

Да как он там оказался?!.

В проеме появился Яр, выдохнул струю морозного пара и аккуратно прикрыл за собой дверную створку. Сразу стало по-хорошему тесно, так внутренне уютно. Закипел чайник, давай все-таки сначала чаю с мороза, а уже потом придумаем обед. Яр спокойно, по-хозяйски отставил стул, сел, отодвинул на край стола импровизированное детское креслице, не спросив, что это такое. Тесная кухня, две чашки на столе, горячий пар, я и мой мужчина. Тот единственный, с которым мне всегда было спокойно и хорошо, потому что от него исходили упругой волной легкость и понимание — непобедимые, всесильные. Рядом с ним любые проблемы теряли вес, любая боль — остроту, любое возмущение сглаживалось осознанием ничтожности и слабости повода перед вечностью.

Рядом с ним не пробивало. Никогда. И в принципе, по определению не могло пробить.

— Вкусно. С травами, с шиповником?

— Кажется. Я не разбираюсь, это старухина смесь. Тут была такая интересная этническая старуха, Иллэ… Так ты мне скажешь, как ты сошел с поезда, Яр?

— Мне понравилось название. Станция Поддубовая-5. Кстати, почему пять?

— Не знаю…

Он сидел напротив и пил чай, губы в трубочку, маленькие глотки, и на самом-то деле не хотелось ни о чем его расспрашивать — такая законченность была во всей этой сцене. С безупречно организованным тесным кухонным пространством, со склоненными над столом большими плечами мужчины, с его яркими морозными щеками, с запахом травяного чая, с моим умиленным взглядом, подбородком на ладони и локтем на столе, со спящим ребенком где-то за кадром. Удивительная гармония, в которой помимо воли подозреваешь рукотворность: не могла же она и вправду возникнуть сама по себе, в природе — филигранная каменная роза, явно изваянная с натуры в чьей-то тайной скульптурной мастерской…

— Можно еще? — попросил Яр, пододвигая чашку.

Я кивнула и встала.

* * *

Барит — сульфат бария, барий — «барис», тяжелый. Барит — тяжелый шпат. Тяжело, да. И легкости никогда никто не обещает.

Вообще-то он еще образует удлиненные и уплощенные призматические кристаллы и друзы, но у меня здесь только баритовые розы, это радиальные агрегаты, состоящие из таблитчатых кристаллов. На самом деле все очень просто, чистая геометрия, но похоже ведь. Вот бесцветная, вот снежно-белая — правда, красиво? — а там дальше пошли желтые, в пустыне таких больше всего. Мы с тобой никогда не были в пустыне, и я не удивлюсь, если тебе не понравится. Что? Ой, только не ври, договорились?

Правда понимаешь?..

Но я не согласна. Нельзя, никогда нельзя соглашаться на баритовую розу, на подделку, тем более страшную, что она ведь тоже настоящая, природная, а главное, в отличие от живой, она очень надолго, если не навсегда. Все равно нельзя, мы все-таки не в пустыне.

Летим.

Глава вторая

ЯНТАРЬ

— Как ты вообще? Как Агнешка, как дети?

— Все хорошо.

Яр вынул еще один диск, повертел в руках, прочел аннотацию, забраковал, поставил на место. Хозяйничал он тут, у Отса, как у себя дома, и было похоже, что именно здесь он и намерен поселиться навсегда. А с другой стороны, где еще?.. Не у меня же в моей узкой этнической клетушке с печкой, лежанкой и колыбелью. Кстати, маленькая могла уже и проснуться, и это единственное, что должно по-настоящему меня волновать — поскольку в этом я, во-первых, хоть что-то теперь понимаю, а во-вторых, здесь от меня хоть что-то зависит.

— Ты располагайся, я пойду. Вдруг девочка проснулась…

— У тебя дочка?

Он не удивился. Ни капельки. Выбрал еще один диск и отложил в небольшую стопочку, ближайшее меню киногурмана. Интересно, что сказал бы Отс. Впрочем, они, наверное, поняли бы друг друга. Яр всегда умел делать так, чтобы его понимали.

— Большая?

До меня вовсе не мгновенно дошло, о чем он. Подвисла, сообразила:

— Нет, маленькая совсем. Младенец.

О возрасте младенцев принято отчитываться с максимальной точностью, до месяцев, недель и даже дней, никогда не улавливала, откуда такая необходимость. Он должен был заподозрить что-то не то, но не заподозрил, кивнул, больше ничего не спросил, обернулся назад к стеллажам.

Я набросила на плечи гардус и вышла, оставив Яра копаться в необъятной Отсовой коллекции. Ступила на крыльцо, прикрыв бесполезную пустую рамку двери. Глотнула морозного воздуха.

А теперь коротко по пунктам. Ну, во-первых, для очистки совести: мог он и вправду оказаться здесь случайно? Семейный человек, иностранец, ехать без особой цели в том поезде и выйти на станции с понравившимся названием? Бред. Пункт второй: мог он специально разыскивать меня? Уже теплее, наверное же, когда я пропала, поднялся какой-никакой шум. Яр мог узнать от кого-нибудь, хотя бы от Юли, надо будет спросить у него, как она. И вот пожалуйста, никто не нашел меня здесь, а он отыскал — видимо, через Отса, наверняка они знакомы, отпер же он как-то эту дверь, хоть и разбив по неосторожности стекло, с кем не бывает. И карт-бланш на просмотр фильмов из коллекции у него есть, не стал бы деликатный Яр вот так просто, без разрешения…

Но в таком случае, зачем он мне врет?

И наконец, третье. Кажется, уже приходившее в голову — давно, еще осенью, до сценария, в прошлой жизни.

Если это он. Все придумал, все организовал и исполнил от начала и до конца.

Яр.

А как же, режиссер всегда приходит на премьеру, преступника всегда тянет на место убийства… От этой мысли, теперь уже не чисто умозрительной, как тогда, в свежезаснеженном осеннем лесу, а вполне реальной, стало страшно.

Потому что если он — отследил мое бегство в случайном поезде, обнаружил укрытие на затерянной станции в лесу, договорился с хозяином (скорее всего, еще тогда, с самого начала, потому Отс и отказывался отвечать на мои вопросы); если он — педантично подбрасывал мне то яшмовый кулон, то подметное письмо якобы от Михайля (да и его настоящие картины вряд ли случайно очутились здесь), а под конец младенца с приданым и белый ноутбук; если он — проделав это все, явился полюбоваться на творение своих креативных рук и стратегического ума… То это вовсе не Яр.