Книга Призрак музыки - Александра Маринина

Хорошенькое дело! Двенадцать сигарет и два литра воды заодно прекрасное утро. Кого же ждал Анатолий Леонидович с таким диким нервнымнапряжением? И кто в результате к нему пришел? Кто заставил его такнервничать во время разговора? Уж понятно, что не друг и не клиент. Тогда кто?

Настя снова вышла туда, где находилась группа, подошла кстолу и склонилась над пепельницей. Все двенадцать окурков были какбратья-близнецы, совершенно очевидно, что тушила их одна и та же рука одним итем же привычным жестом. Конечно, преступник мог быть достаточно хитер, чтобыкурить те же сигареты из той же хозяйской пачки и тушить их таким же способом,но это бесполезная уловка, потому что экспертиза все равно покажет, комупринадлежит слюна на окурках, одному ли Храмову или кому-то еще.

– Каменская, помоги с бумагами, – скомандовал Гмыря.

Пока Сергей Зарубин и Коля Селуянов обходили соседей внадежде найти хоть кого-нибудь, кто видел и мог бы описать утреннего посетителяквартиры адвоката Храмова, Настя собирала папки и бумаги из письменного стола.Дело близилось к полуночи, и она спохватилась, что не предупредила мужа. Лешка,наверное, звонит ей из Жуковского каждые десять минут и с ума сходит отволнения. После неприятного эпизода с молоденькой Юлечкой Чистяков два дняподряд приезжал ночевать в Москву и, только убедившись, что Настяуспокоилась, вернулся к родителям. «Интересно, – подумала Настя, – отчегоон больше волнуется, оттого, что со мной что-то случилось, или оттого, что язагуляла с другим мужчиной?»

– Борис Витальевич, мне нужно позвонить, – сказала онаГмыре.

– А не обойдешься?

– Не обойдусь. Я мужа не предупредила, что выехала наместо происшествия. Вы же знаете, что ревность – самое разрушительное чувство.Зачем человека зря травмировать?

– Самое разрушительное чувство, Каменская, – этозависть, – поучительно изрек Гмыря. – Спроси у Мусина разрешения,если он уже с телефонным аппаратом закончил, можешь позвонить.

Эксперт Мусин звонить разрешил.

– Не перепачкайся только, – предупредил он, –аппарат весь в порошке, я пальцы снимал.

– А я уж думал, что ты сбежала с проезжимактером, – с облегчением сказал Чистяков, услышав ее голос.

– И обрадовался? – спросила Настя.

– Еще как. Стал уже прикидывать, когда мне сделатьпредложение нашей Юлечке, а ты тут как тут на мою голову. Тебе там долго еще?

– Долго. Часа два, не меньше.

– Как домой доберешься? В метро пускать уже не будут.

– Селуянова попрошу отвезти, он на колесах.

– Не будь нахалкой, Коля – молодожен, его жена ждет возлетеплой постели. Хочешь, я за тобой приеду?

Ей очень хотелось сказать «хочу». Еще горьковатым привкусомнапоминал о себе ее недавний внезапный страх в один момент потерять Алексея,и Настя вдруг поняла, что нужно стараться успеть сказать и сделать самоеглавное, потому что, когда будет поздно, поправить уже ничего нельзя будет. Онатак явственно представила себе, как обнимет мужа и скажет ему те слова, которыедавно должна была сказать, но не говорила, считая это делом пустым инеобязательным, делом, которое всегда успеешь сделать. А ведь можно и неуспеть. Но сейчас почти полночь, и Жуковский отсюда – не ближний свет, а Лешкек девяти утра на работу. Она будет последней свиньей, если примет егоджентльменское предложение и заставит ехать в такую даль на ночь глядя. Хотя, сдругой стороны, Лешка хоть и умеренно ревнив, но он все же ревнив, и, если онподспудно хочет убедиться, что его жена действительно работает, а не прохлаждаетсяв объятиях любовника, нельзя лишать его такой возможности. Конечно, Настяникогда не давала ему повода для ревности, но теперь, после эпизода с Юлей, всеможет измениться. Сколько историй знает человечество, когда супруг, подозреваядругого в неверности, сам начинает изменять исключительно ради собственногопсихологического комфорта. Дескать, ты мне верность не хранишь, но и я не сижубез дела. И до тех пор, пока Чистяков будет испытывать неловкость отЮлиной выходки, он будет подсознательно ждать, что его жена может выкинутьчто-нибудь подобное. Итак, хочет ли она, чтобы Леша приехал за ней сюда и отвездомой?

– Хочу, – сказала она решительно. – Приезжай замной, Чистяков, мне хочется почувствовать себя замужней дамой, которую мужвстречает после работы.

Почти в половине второго ночи осмотр места происшествия былнаконец закончен. Гмыря первым вышел из квартиры и, грохоча ботинками, чуть лине бегом спустился вниз. Квартира Храмовых находилась на втором этаже, можно былообойтись без лифта. Селуянов вышел последним.

– Тебя отвезти? – дежурно спросил он Настю, но по егоголосу было отчетливо слышно, что он надеется на отрицательный ответ.

– Надеюсь, что нет. Не исключено, что внизу ждет мойпрофессор.

– Ого! Прилив нежности? – съехидничал Николай. –Сколько я помню, такого не случалось.

– Скорее прилив ревности. А насчет того, что раньшетакого не случалось, так все когда-то бывает в первый раз.

– А ревность-то у кого? У профессора?

– Нет, Коленька, ревность у меня, а у профессора комплексвины по этому поводу. Ладно, ты не вникай, это мы от скуки дурака валяем. Однамаленькая дурочка вообразила, что Чистяков от нее без ума, и тут же поставиламеня об этом в известность. Чистяков, естественно, расстроился ужасно, он думает,что я теперь перестану ему верить и начну ревновать, а от ревности люди делаютвсякие глупости, в том числе и начинают изменять, причем без всякого на тожелания, а исключительно из дурацкого принципа. Вот и думай теперь, у когоприступ ревности, у меня или у Лешки.

– Мудрено как у вас все, – покачал головойСелуянов. – Не можете вы, интеллектуалы, в простоте жить.

– А ты можешь?

– Теперь могу, – твердо ответил Николай. –Я теперь не думаю ни о чем, я просто люблю Валюшку и чувствую, чтосчастлив. А счастье, как тебе известно, не стимулирует умственнуюдеятельность. Вот говорят же, что настоящий творец должен быть голодным, тогдаон может создать шедевр. Сытые шедевров не создают. Для того чтобы хорошодумать, нужно быть несчастливым, а счастливые не думают, они просто живут.Поняла, гениальная ты моя?

Он придержал дверь, пропуская Настю из подъезда на улицу.Машина Гмыри, подмигнув фарами, уже отъезжала от дома. На противоположнойстороне улицы рядом с машиной Селуянова Настя увидела «Москвич» Чистякова. СамАлексей стоял рядом с машиной и что-то оживленно обсуждал с Зарубиным.«Боже мой, вот он стоит, – подумала Настя, чувствуя, как зашлосьсердце, – стоит живой и здоровый, разговаривает с Сережей и даже не думаето том, что он жив и как ему повезло, что никакого несчастья пока не случилось.А я понимаю, какое это счастье, когда твои близкие с тобой, а не накладбище, и еще можно насладиться тем, что они с тобой, и еще можно сказать им,как любишь их и дорожишь ими. Как хорошо, что я вовремя спохватилась!»