Книга Предзнаменование - Валерио Эванджелисти

— Тогда предоставьте действовать нам. Приходите через пятнадцать дней. Цену сообщим, когда придете. Если она вас устроит, вы заберете флакон, и с этого дня ваша супружеская жизнь будет счастливой.

Бандой подождал, пока она выйдет из лавки, потом рассмеялся:

— Нотрдам, ну вы и шутник! Бьюсь об заклад, что вы выдумали этот «Poculum amatorium»!

— Нет-нет! — так же весело запротестовал Мишель. — «Poculum amatorium» действительно существует, и он был хорошо знаком древним грекам. Я никогда его не готовил, потому что не было ингредиентов, но рецепт я знаю. Он необычайно сложен.

— И что за рецепт?

— Сначала надо добыть три корня мандрагоры на восходе солнца…

— Мандрагора у нас есть, — сказал Бандой, указывая на вазочку в шкафу. — И собрана она на рассвете, как того требует правило.

— Но этого недостаточно. Надо завернуть корни в листья вербены и оставить на ночь. Затем растереть на камне шесть гран lapis magneticus, так называемого камня влюбленных, и влить немного сока мандрагоры. К полученной смеси надо прибавить кровь семи самцов воробьев, взятую из-под левого крылышка. Потом семь гран мускуса, триста шестьдесят семь гран корицы высшего качества, три пестика левкоя и немного порошка стебля алоэ; по кусочку от каждого щупальца полипа, вываренного в двадцати одном гране меда и, наконец, пятьдесят гран серой амбры…

Бандой перебил:

— Все ингредиенты можно, так или иначе, найти, но вот серая амбра — вещь очень редкая, особенно в это время года. Мы можем достать максимум черную. Вы напрасно обнадежили клиентку, дав невыполнимое обещание.

— Предоставьте это мне, — ответил Мишель, чувствуя себя слегка смущенным. — Конечно, амбра будет вам стоить очень дорого, но вы включите ее стоимость в стоимость лекарства.

— Полагаюсь на вас. С рецептом все?

— Не совсем. К смеси надлежит добавить пятьсот гран racina apuristis, который есть у нас в аптеке, и немного критского вина, которое всегда можно найти в порту. Потом всыпать около унции очищенного сахара. Все это истолочь в мраморной ступке деревянным пестиком и вылить смесь в стеклянный сосуд, вычерпывая ее серебряной ложечкой. Ее следует прокипятить, пока сахар не превратится в сироп, и вылить в хрустальный сосуд, украшенный золотом и серебром. В момент поцелуя надо взять в рот ложку снадобья весом примерно в пол скудо. После этого будет трудно сдержать пыл любовника.

Бандой задумался.

— Если дама делает такие заказы, то, как видно, груз девственности ей весьма досаждает. Я должен осведомиться о состоянии дел папаши, чтобы увериться, сможет ли она заплатить.

— Примите во внимание, что, когда смесь будет готова, вы выдаете клиентке всего ложку и у вас остается изрядный запас, — с хитрым видом ответил Мишель. — Большинство женщин в городе, да и во всем мире, недовольны своими мужьями. Вот увидите, «Poculum» пойдет нарасхват.

— Нетрудно вам поверить. Я правильно сделал, взяв вас в аптеку. Вы мастер косметики и любовных зелий. Одно только меня удивляет.

— Что именно? — спросил Мишель.

— У вас удивительные научные познания. Вы получили медицинский диплом в Монпелье, в одном из самых строгих университетов Юга. А занимаетесь косметическими мазями и обычными мармеладами. Вам не приходило в голову заняться более сложными исследованиями?

— Что вы имеете в виду? — осторожно поинтересовался Мишель.

— Приникать в сердце элементов, где их природа утончается, и становится возможным не только их смешивание, но и слияние. Не знаю, случалось ли вам читать труды Парацел ьса или Дениса Захарии…

Мишель нахмурился.

— Но вы говорите об алхимиках, один из которых к тому же протестант.

— Поймите меня правильно! — встревожился Бандой. — Я вовсе не собираюсь толкать вас в сторону материй, которые не одобряет церковь. Я призываю вас углубить ваши знания.

— В настоящий момент я не ощущаю потребности двигаться дальше.

В тоне своего помощника Бандой почувствовал решимость и не стал настаивать.

— Как хотите. Давайте работать дальше. Кроме «Poculum» у нас еще много заказов.

Они оставались в аптеке до вечера, перекусывая только наскоро приготовленной зеленью из огорода Бандона. Когда стемнело, Мишель распрощался и неохотно двинулся в сторону таверны под названием «У черной рыбки», неподалеку от церкви Сент-Элюа, где обычно собиралась молодежь Бордо. Его совсем не привлекала перспектива провести вечер в таверне. С годами он начал ценить ночи, проведенные в одиночестве и тишине у раскрытого окна, в котором виднелось звездное небо. Девы радости его мало интересовали. За исключением очень редких случаев, его мужское естество не испытывало больше возбуждения прошлых лет. Член грустно повис, тестикулы наполнялись с трудом. Толчок жизненной силы он испытывал лишь в те моменты, когда он предавался молитве и созерцанию космоса.

Истина была в том, что ему недоставало пилозеллы с беленой, но он боялся себе признаться в зависимости от этих веществ. Он старался ни о чем не думать, пока шел по опустевшим улицам Бордо, освещенным луной, но у него не получалось. Наконец он увидел вывеску таверны: железную рыбку, потемневшую от ржавчины. Перед входом в заведение среди низких построек из дерева и кирпича что-то происходило.

Мишель замедлил, чтобы вглядеться. В центре хохочущей толпы Жан Трейе гонялся за перепуганным стариком. Тот метался из стороны в сторону, пытаясь выскочить из круга, но каждый раз получал от кого-нибудь оплеуху или удар кулаком, который заставлял его вернуться обратно.

— Иди, иди сюда, каналья! — заорал Жан Трейе, когда ему удалось схватить беглеца. — Я предупреждал или нет, что спалю тебе бороду? Будешь знать, как требовать долг с христианина! — Он обернулся. — Шарль, хочешь с ним разделаться?

Сенинюс вышел из таверны с горящим факелом в руке.

— Я здесь, Жан! А вот и инструмент для лучшего из цирюльников!

Многие в толпе засмеялись. Но проститутки, сгрудившиеся на пороге таверны, сжалились над стариком. Одна из них расплакалась и поднесла руки к сердцу.

— Но он больше не еврей! — крикнула она. — Он принял христианство!

Сенинюс посмотрел на нее с любопытством.

— Эти-то и есть самые скверные! В Испании такие, как он, плохо бы кончили! — Он протянул факел Трейе. — Давай, Жан! Побрей этого рекутитуса!

Жан Трейе поднес факел к густой бороде старика. Тот страшно закричал, схватился руками за лицо и помчался прочь, а пламя уродовало его подбородок. Толпа расступилась, кривляясь и улюлюкая.

Довольный Трейе направился к освещенному входу в таверну.

— Пусть этот пример послужит уроком городским ростовщикам, — громко сказал он. — Пусть знают, как притеснять истинных христиан. — Ответом были скромные, но искренние аплодисменты.

Мишель притаился в тени портика, стараясь побороть рвотные спазмы, сжимавшие желудок и грудь. Его вдруг как молнией озарило: надо бежать из этого города монстров, пока они не раскрыли его происхождение. Но где взять средства?