Книга Поход семерых - Антон Дубинин

Аллен вздохнул и стал спускаться вниз. Сюда направлялась парочка явно горского вида, очевидно, ища уединения, и расхрабрившийся на одинокую прогулку Аллен что-то резко затосковал по Йосефу. «Жалко, что я такой трус, — подумал он, сбегая по блестящей белой лесенке и мимо кают первого класса (поду-умаешь, не очень-то и хотелось) направляясь к ресторану. — Плохо быть человеком, которому все время нужна защита. Персиваль небось не такой был. А уж о Галахаде и говорить-то нечего… Ну что мне сделали эти горские красавцы, что я от них сбежал? Целовались бы себе у одного борта, а я продолжал бы свои лингвистические изыскания у другого…»

В ресторане курлыкала приятная музыка, англские слова песенки сплетались в невнятные фразы, ни одной из которых, увы, Аллен не разобрал как следует. Йосеф и Гай с Кларой сидели за уединенным столиком у белых перилец, ограждавших палубу. На столе высилась бутылка газировки, Клара лениво ковыряла вилкой в салате. Происходил какой-то разговор, но, судя по расслабленным выражениям лиц, не слишком-то серьезный.

— А по-моему, он очень милый человек, — скромно возразил Йосеф, отпивая воды из пластикового стаканчика. Он был в очках — только что читал то ли газету, валявшуюся рядом на столе, то ли список ингредиентов на газировочной этикетке.

— Но вот в музыке ничего не смыслит, — не сдавался Гай. Кажется, они спорили о капитане — почтенном седоусом сэре, ходившем в белой фуражке с кокардой и вычищенном кителе. Теплоход принадлежал вольному городу Прайдери и шел под его флагом — чайка над белым косым крестом в синем поле, но капитан был родом со Стеклянных островов. Собственно, беда была не в этом — а в том, что в свои почтенные полвека он не знал никакого языка, кроме англского.

— По-моему, весьма неплохая музыка, по крайней мере ненавязчивая, — ответила Клара как раз в тот момент, когда Аллен взял четвертый стул и подсел к ним. — А ты бы, Гай, какую хотел? «Паранойю» свою любимую или мрачнущую психоделику?

— Да я фолк люблю, флейты опять же, рожки… — начал защищаться Гай. — «Паранойи» всякие — это для Марка… Кстати, интересно, он там еще жив?..

И для Роберта, подумал мельком Аллен, брату тоже нравилась эта группа. Он говорил, у них мелодии хорошие. Кроме того, они не брезговали такими словами в тексте, как «меч», «битва», «готовься к войне»… Честное рыцарское сердце Роберта не могло не купиться — мелодия хорошая, да еще и «про меч»… Милый мой брат. Как он попросил себе в подарок на день рождения, изображая изо всех сил тупого, как дерево, вояку, стихи — «э-э… что-нибудь рыцарское, про крестовые походы или про Круглый Стол…» От друзей не ускользнула тень, пробежавшая по Алленовому лицу. В этот миг закатное солнце коснулось воды, и хотя было еще светло, на палубе зажглись цветные фонарики. Корабль плыл по морю, сияя, как новогоднее украшение.

— Аллен, водички хочешь? Вот бери стакан. Давай мы тебе салат купим. Ты где пропадал?

— Наверху, — отгоняя мрачные мысли, ответил Аллен, прихлебывая газировку. — На закат смотрел. До чего же солнце красивое, правда?.. Слушайте, а это что за черная штука? Давно она там?..

Со стороны закатного солнца, чернея против света угловатым пятном, приближался корабль. Он казался куда меньше теплохода и двигался куда быстрее, и непонятно было — правда ли он темно-серый или это игра света и теней.

И тут зазвучал Голос.

* * *

Он столь внезапно заменил легкую музыку, что Аллен расплескал свой лимонад. Клара вздрогнула. Один Йосеф невозмутимо встал и пошел в закрытую часть ресторана — покупать Аллену еду. Голос говорил настолько четко, изливаясь из динамика, что поэт понял половину слов. Это был голос капитана, и он, кажется, спросил, почему катер, идущий оттуда-то и оттуда, отказывается выходить на радиосвязь. Катер ничего не ответил.

Когда Йосеф вернулся и поставил на стол пластиковую тарелочку с горкой салата, катер приблизился настолько, что закрыл собою заходящее солнце. Он был уже вполне хорошо различим и оказался в самом деле темным, кажется, без всяких знаков и чисел на гладком борту. На носу его поблескивало нечто, Аллен не видел против света — но кажется, из этой штуки торчал ствол. Катер под углом приближался к ним слева и сзади, и вода за ним вскипала белизной.

Пассажиры уже начали волноваться; большинство столпились у перил и теперь напряженно и шумно обсуждали происходящее, тыкая в сторону странного преследователя пальцами; некоторые, наоборот, поспешили в свои каюты. За столиками оставались только четверо граалеискателей да пожилая пара, поспешно заканчивающая свой ужин. Аллен, вдохновленный их примером, начал поглощать салат, изредка бросая тревожные взгляды через плечо на зловещий корабль. Между теплоходом и катером, подходящим слева и сзади, оставалось чуть более километра. Аллен, как и все остальные, не имел понятия, что же происходит, — но ощущение, что происходит нечто крайне неправильное, все крепче опутывало его. Лишь благодаря неизменному спокойствию Йосефа, которое передавалось им всем, Аллену удавалось заставить себя жевать. Вдоль борта, заметил он краем глаза, шла покачивающаяся зеленоватая с лица фигура — это терзаемый морской болезнью, а теперь еще и тревогой Марк поднялся на поиски друзей.

— Ребята! Что тут происходит, мне кто-нибудь объяснит?.. Почему это за нами прет торпедный катер?!..

— Привет! — окликнул его Гай, и голос его звучал неестественно бодро. — Кушать не хочешь? У нас тут салатик есть…

Взгляд Марка красноречиво объяснил, куда он предложил бы Гаю засунуть этот салатик, а заодно и все слова о какой бы то ни было еде. Но ситуация, кажется, и впрямь не располагала к дружеской потасовке. Динамик по-прежнему надрывался — теперь уже голосом капитанского помощника. И на этот раз ему ответили.

Черная штука, тускло блестевшая в вечернем свете, развернулась. Что-то из нее вылезло длинное — а может, оно там и было всегда, — и долгая оглушительная очередь распорола воздух на куски. Сразу же ужасно завизжали женщины, кто-то побежал куда-то — едва не сбив Марка с ног, очень чинного вида старик промчался в свою каюту первого класса, ругаясь, как пират. Несколько столиков упало, задрав белые ножки к небесам. Аллен не успел ни закричать, ни даже по-настоящему испугаться, следя, как летят по воздуху (-безумный день —) обрывки синего прайдерийского флага и — что куда хуже — обломки корабельной радиоантенны.

Вслед за выстрелами пришли и слова. Катер был уже гораздо ближе и все шел вперед на малой скорости; хриплый, очень громкий голос проревел в громкоговоритель, и вот тут Аллен действительно почувствовал отчаяние: он узнал свой родной язык.

— Эй вы, вонючие портовые крысы! Сейчас мы вышибем из вас дерьмо! Ты, мудила, перестань квакать и заткнись, если не умеешь говорить по-настоящему! Сейчас вы все сдохнете, а за что — вам в аду объяснят!

Йосеф внезапно вскочил и без единого слова бросился прочь. Быстро, как только мог, он карабкался по лестнице на верхнюю палубу, и на миг Аллену показалось, что тот сошел с ума. На лицах у Гая и Клары проступила одинаковая белая паника. Марк обнял девушку и притиснул к груди, и она не сопротивлялась. Тут только до Аллена начало доходить, что они, похоже, попали в самую скверную переделку в своей жизни. Возможно, в последнюю в своей жизни переделку.