Книга Когда-то там были волки - Шарлотта Макконахи

мне.

Я бросила рюкзак и взяла охапку жестяных банок.

— Я бы пожертвовал одним яйцом ради австралийского пива, — с тоской произнес он, глядя на банки американского напитка в своих руках.

— Где Эгги? — спросила я.

— Ушла, — небрежно бросил Гас и вернулся в гостиную, но плечи выдавали, насколько он напряжен.

Я пошла следом за ним и стала раздавать пиво гостям, которые принимали его без слов благодарности.

— С кем она ушла?

— С коллегами.

— Ладно. Я пойду спать, так что можно не шуметь?

— Само собой, принцесса, мы все равно уже расходимся.

Я поднялась в свою комнату, села на кровать и позвонила Эгги.

Ответил мужской голос:

— Алло?

— Кто это? — спросила я.

— Люк.

Я с облегчением выдохнула, потому что слышала о Люке — они с сестрой вместе работали в университете.

— Люк, можно поговорить с Эгги?

— Она прихворнула. — Я расслышала в его тоне насмешку, и меня охватило раздражение.

— Что это значит?

— Что она перепила и теперь ее выворачивает в туалете.

— Где вы находитесь? Я приеду за ней.

— В этом нет необходимости.

— Нет есть. Назовите ваш адрес.

Видимо, я произнесла это очень убедительно, потому что Люк продиктовал мне адрес. Я схватила ключи и ринулась вниз по лестнице.

— Где пожар, детка? — окликнул меня Гас, перекрывая вопли дружков, когда я неслась к двери.

— Я еду за Эгги.

Под ногами хрустел гравий. Было холодно, я выдыхала облачка пара. Вскоре я услышала хруст еще чьих-то шагов и чье-то дыхание.

— Тебе не обязательно ехать. Я заберу ее, — сказала я, однако он сел в мою машину, и мы молча поехали по ночным улицам Анкориджа. Я плохо знала город, поскольку проводила здесь мало времени, но Гас указывал мне дорогу.

Когда мы подошли к двери, я предупредила:

— Только… не устраивай сцен, ладно? Они просто товарищи по работе.

— Само собой, — ответил он и, надо заметить, действительно выглядел совершенно спокойным.

Когда Люк открыл дверь, Гас со всей дури ударил его кулаком в лицо, опрокинув на пол.

— Твою мать! я опустилась на одно колено, голова кружилась, в глазах мутилось. Твою же мать, как больно. Из глаз лились слезы, в голове горячо пульсировало. Когда ко мне вернулась способность соображать, я стала считать вдохи, преодолевая боль: один, два, три, четыре, пять. Пульсация в носу, глазах, черепе начала притупляться. Моргая, чтобы вернуть ясность зрения, я встала и прошла следом за Гасом в дом, остановившись около Люка. Он стонал и прижимал к разбитому носу руку, и, увидев это, я машинально потянулась к своему — крови не было, но я чувствовала теплую липкую струйку на своем лице, текущую между пальцами, заползающую в рот.

— Извините, — произнесла я. — Вам нужна помощь?

— Просто убирайтесь из моего дома, — пробормотал Люк.

Я нашла Гаса на пороге туалета. Эгги распласталась на кафельном полу в обнимку с унитазом, в котором плавала свежая рвота. Она была почти без сознания, и, глядя на нее, я ощутила слабость и тошноту. Гас же смотрел на жену с поразительным равнодушием.

Я села на пол и прижала сестру к себе, убирая волосы ей с лица. У Гаса, по крайней мере, хватило достоинства смыть воду.

— Эгги, тебе совсем плохо?

Она открыла глаза и, увидев меня, улыбнулась.

— Привет тебе, — сказала она и засмеялась. — Привет мне.

— Ты можешь встать?

— Конечно, — ответила сестра, но сильно преувеличила свои возможности.

Мы с Гасом поддерживали ее, когда она на подкашивающихся, как у новорожденного жеребенка, ногах плелась к машине.

— Дорогой, — обратилась она к мужу, когда тот пытался запихнуть ее на заднее сиденье. — Подожди.

— Садись в машину, Эгги, — велел он.

— Ты злишься на меня, любимый?

— Догадайся, блин.

Она засмеялась.

— Это странно.

— Просто заткнись, — ровным голосом проговорил он, и внутри у меня проснулась настороженность.

— Я не хотела, — сказала она.

— Не ври.

— Как ты не можешь понять, — протянула Эгги, — я не твоя собственность.

Гас засунул ее голову в машину. Она отдернула ее назад, чуть не стукнувшись о проем дверцы. Я потеряла равновесие и покачнулась.

— Эй! — окликнула я Гаса, но он боролся с Эгги, пытаясь пристегнуть ее ремнем безопасности, однако делал это очень грубо, она сопротивлялась, и тогда он что-то зарычал и схватил ее за горло, чтобы утихомирить, и, когда его пальцы пережали мне трахею, я неловко шарахнула его кулаком по затылку, шарахнула себя кулаком по затылку.

Гас резко обернулся, схватившись за голову и глядя на меня одичавшим взглядом.

— Какого черта? Я просто сажал ее в машину!

Я была оглушена собственным ударом, но мне удалось выдавить:

— Нельзя ли с ней поосторожнее?

Он засмеялся.

— Гребать-колотить! Ты понятия не имеешь, что тут происходит, да? Она, блин, обожает трагедии — и создает их. Она получает удовольствие, когда с ней обращаются грубо.

— Прекрати, Гас.

— И не одна она. Тебе, насколько я помню, тоже это нравилось.

Я оттолкнула его и сунула в машину голову, в висках от возбуждения стучала кровь. Эгги перестала сопротивляться и теперь пыталась сама застегнуть ремень безопасности. Я протянула руку, аккуратно защелкнула застежку и сжала сестре руку.

— Все хорошо?

— Конечно, — ответила Эгги, и это прозвучало так устало, словно она больше не могла выносить переутомления. Она медленно провела пальцем от своего лба вниз по щеке — любовный жест, один из знаков нашего тайного языка. — А у тебя, Инти?

— Нормально. Поехали домой.

Когда мы добрались, она спала. Гас отнес ее в дом на руках. Наша горячность прошла. В воздухе больше не носились молнии, чувствовалась только усталость и грусть. Я принесла Эгги стакан воды и анальгин и нашла Гаса на диване в гостиной. Его друзья-хирурги разъехались по домам, и он сидел в темноте один.

Со звоном в ушах, выжатая как лимон, я села рядом с ним и сказала:

— Это уж было слишком. Ты перешел всякие границы.

— Знаю.

— Эгги не сделала ничего плохого.

— Ты считаешь, это нормально, что она напилась в стельку в доме у чужого мужика?

— Они друзья. У нее есть право иметь друзей, так же как и напиваться.

Каменное молчание довольно красноречиво выражало его несогласие.

Я встала. Это бессмысленный разговор.

— Пора повзрослеть, Гас.

— Я не знал, что в тебе это есть, Инти, — сказал он, останавливая меня.

— Что?

— Способность драться. Я думал, ты слишком нежное создание для этого.

Я повернулась, чтобы он мог видеть мое лицо.

— Когда речь идет о моей сестре, я способна на что угодно. Не забывай об этом.

Следующим утром, когда Гас уехал на работу, я пришла в супружескую спальню