Книга Остановка в Венеции - Кэтрин Уокер

По крайней мере, там горел камин, и я усадила гостя к огню. Мы сидели, оглушенные свободой, пока, наконец, он не заключил меня в объятия и не поцеловал с жаром, на который я не могла не откликнуться после долгого, томительного воздержания. Он прижал меня к себе и ласкал мою грудь, так что я, в конце концов, испугалась, что разлечусь на осколки. Сколько мы так сидели, не знаю — я забыла обо всем, кроме восторга от его близости. Но потом все же опомнилась и, взяв себя в руки, вернула к действительности и его. Отдышавшись, мы чинно сели рядом, хотя он по-прежнему обнимал меня, и уставились на огонь, разгоряченные происходившим между нами.

«Как нам быть, Клара? — наконец нарушил он молчание. — Мы должны пожениться».

Я поведала ему свою жизнь — об утрате матери, о кончине папы, о Нукке, о младших сестренках; о том, что без Винченцо я бы пропала; о том, как с детства мечтала писать картины; о том, как поразила меня первая встреча с ним, и даже свой сон ему пересказала. Призналась ему, что он гений и так прекрасен, и даже сейчас мне не верится, что он может питать ко мне чувства; что я готова отдать за него жизнь и буду любить его до самой смерти.

Он помолчал. Потом спросил негромко:

«Она будет препятствовать?»

«Постарается, — ответила я. — Но я преодолею любое препятствие».

«Клара, — ласково прижав ладони к моим щекам, попросил он, — скажи, что выйдешь за меня, и мы что-нибудь придумаем».

«Я выйду за тебя, Дзордзи, — пообещала я. — Я жизнь за тебя отдам».

И снова он привлек меня к себе, и я почувствовала его слезы у себя на лице.

«Мы расскажем Винченцо, — решил он. — Никто не отнимет нас друг у друга. Клара, мы должны встречаться, но для этого… Доверишь ли ты мне подыскать для нас другое место, не монастырь?» — рассмеявшись, спросил он.

«Я готова доверить тебе свою жизнь, — ответила я, — но, Дзордзи, монастырь, над которым ты подтрунив ешь, подарил нам эту единственную и неповторимую встречу. Нельзя им пренебрегать».

«Да, Клариссима, ты права», — улыбаясь, согласился он.

Мы говорили, пока не подошел урочный час, обо всем: о будущем, о работе, о наших детях, — и ни он, ни я не могли сдержать улыбок.

1 мая

С приближением весны мир делается прекраснее. Расцветают сады, в воздухе разливаются тепло и сладкие ароматы, лагуна искрится, и все ходят, словно родившиеся заново. Однако вряд ли, по-моему, найдется кто-то счастливее меня. Я восхищаюсь всем, на что падает взгляд, — каждый лист, каждый цветок откликается на царящую в моей душе благость. В мастерской весь день напролет окна распахнуты навстречу легкому ветру. Работаю над «Персефоной». Я изобразила ее как Ненчию — брошенным и тоскующим ребенком; ее фигурка калсется крохотной на фоне огромной пещеры, перед которой она стоит с увядающей гирляндой. Осень, закат. Подразумевается первое возвращение после отпущенного ей ежегодного срока на земле. Вдали рыдает ее мать-богиня. От пещеры должно веять загадочным ожиданием — печальный сюжет посреди нынешнего благолепия. Z тоже трудится над картиной для синьора Вендрамина, получается чудесно, и он ушел в работу с головой.

Его заказчику запала в сердце недавно изданная, богато иллюстрированная легенда, повествующая о сне одного юноши, жившего в древние времена, где он встречается с небожительницей. Вот на этот сюжет Z и напишет картину. Действие будет происходить в Тревино, совсем рядом с Кастельфранко, где расположен его отчий дом, который тоже его безмерно вдохновляет, но мой наставник способен освоить все, что угодно, преобразуя в горниле своего воображения любой сюжет, любую тему.

Юноша на одной стороне полотна одет в костюм театрального общества, к которому принадлежат и Z, и его патрон, богиня же, что нянчит младенца, сидя на берегу, являет собой воплощение небесного плодородия и в своей отрешенности наводит на мысли о небесном чертоге. За их спиной — грозовое небо и даль. Ни на одной картине я еще не видела такой красоты и страсти. Она стала для меня самой любимой из всех его шедевров. В глубине души я тешу себя мыслью, что в ней он обращается ко мне.

Я рассказала Винченцо о нашем обручении. Он расцеловал нас обоих и заверил, что нет на земле другой пары, которую он бы столь же сильно любил. Мы разрыдались. Потом зашла речь об опасностях, которые нас подстерегают. Винченцо сказал, что ради собственного спокойствия мы должны хранить радостную новость в тайне, пока не придумаем какой-нибудь выход. Он приложит все силы, чтобы обеспечить наш союз, однако противостояние, как нам и без того ведомо, будет суровым и непредсказуемым. Впервые я слышала, чтобы Винченцо открыто признавал исходящую от Нукки угрозу. Полагаю, ему невыносимо видеть, что на груди нашего благородного семейства пригрелась такая змея.

И все-таки нам удалось устроить себе праздник. Мы втроем пошли в покои к Дзордзи, которые я до этого ни разу не видела. Там много места, много воздуха, и располагаются они в высоком этаже старого палаццо над маленькой речушкой — просторные, но пустые. Z сказал, что он там никогда не рисует, только размышляет и читает. Ужин доставили от соседей, где живет женщина, которая ему готовит, а Винченцо припас отличное вино. Какой сладкой бывает жизнь…

Трапеза вышла радостной. По окончании Дзордзи поднялся произнести речь.

«Я хочу выразить тебе, Винченцо, свою признательность и поблагодарить за то, что ты такой преданный друг, восхитительный и тонкий художник и славный венецианец!» Тут мы расхохотались, но потом мой наставник посерьезнел и продолжил: «Я перед тобой в вечном и неоплатном долгу за сокровище, которое сидит сейчас между нами, за ту, которая, не будь тебя, никогда не утолила бы печали моего неустроенного и одинокого существования. Она — свет моей души, моя муза, мое утешение и радость, мой бриллиант, возлюбленная, непредсказуемая Клара».

С этими словами он вручил мне маленькую коробочку, в которой я обнаружила золотое кольцо, сияющее вкрапленным в него сапфиром цвета небес и Венеры. Я замерла, не находя слов, не смея взглянуть ему в лицо. Он потянул меня за руку и прижал к себе, а потом коснулся лбом моего чела с невыразимой нежностью и трепетом. Если беда или злая воля помешают нашему счастью — а я всем сердцем молю, чтобы этого не произошло, — пусть сегодняшняя ночь останется в веках как залог нашей надежды.

Винченцо отвел меня домой, по дороге вполголоса излагая наставления. Я должна прятать кольцо от любопытных и злых глаз. Я ответила, что не расстанусь с кольцом, даже если придется носить его на шее под рубахой. Он смягчился, услышав мои слова, и сказал: «Я рад за тебя, Клара. Ты снискала любовь прекрасного и одаренного человека, достойного твоей утонченности и преданности». Я остановила его и поцеловала. И брат улыбнулся, посмотрев мне в глаза. «Помоги нам Бог», — сказал он.

10 мая

Я по секрету поведала Таддеа о нашем обручении. Она обрадовалась, хотя с Дзордзи пока не знакома. Я пообещала, что, когда счастливое событие произойдет, она будет ликовать еще больше. Щедрая душой Таддеа тут же загорелась идеей сделать нам подарок. Я поблагодарила подругу и обняла, напоминая на всякий случай, что никто не должен знать о нашей связи: у Нукки повсюду глаза и уши. «Если тебя спросят, здесь ли я была, скажи, что да». Таддеа заверила, что так и сделает, и, посерьезнев до неузнаваемости, напутствовала, чтобы я вела себя мудро, разумно и трезво.