Книга Босиком по краю моря - Наталия Миронина

– Спасибо, что заехал, я к концу недели что-то вымоталась, – призналась она Олегу, когда они ехали на работу. Женя промолчала, что помимо усталости, лимит на поездки был уже исчерпан – два дня назад пришлось ехать на такси с работы. Внезапно сильно похолодало, а автобуса долго не было. Женя боялась простудиться.

– Я теперь каждый раз буду заезжать за тобой, – сказал Бояров.

– Зачем?! Не надо, я отлично сама добираюсь. И ходить мне полезно! – запротестовала Женя.

– Знаешь, это мне удобно, – заметил Бояров, – я совершенно не успеваю обсудить с тобой детали проекта. К концу дня я просто никакой. А днем я отлавливаю всех тех, кто должен либо у нас выступать, либо быть экспертом, а то еще приходят финансовый директор с главным бухгалтером, и… Ну, сама знаешь, чем и когда это заканчивается!

– О, знаю! – рассмеялась Женя.

Сама она терпеть не могла их главбуха – базарную, не имеющую никаких внутренних ограничителей тетку. Специалистом та была средним, подрабатывала еще в одной конторе, а потому часть бухгалтерских обязанностей сваливала на сотрудников других отделов. Вплоть до того, что Женя однажды увидела, как секретарь Боярова, легкомысленная девица двадцати годов, печатает договоры с поставщиками питьевой воды. Женя тогда подумала, что ничего сложного в таком договоре нет, но все же бухгалтерия должна держать все в своих руках. Однако пользоваться чужим трудом этой даме было недостаточно. Периодически она выбирала жертву из людей, зависящих от нее, и позволяла себе поучения в самом хамском тоне. Она однажды попробовала задеть и Женю. Но та смерила ее взглядом и захлопнула дверь своего кабинета перед ее носом. Главный бухгалтер приготовилась к длительной войне и противостоянию, но Пчелинцева просто перестала ее замечать. Доходили слухи, что дама копает под Женю и частенько ходит жаловаться Боярову. Но Женя даже пальцем не пошевелила, чтобы что-то предпринять по этому поводу.

– Знаешь, по-хорошему ее надо убрать. Но у нее такие семейные обстоятельства…

– «У господина широкое сердце…» – пошутила Женя цитатой из какого-то фильма.

– Да нет. Я не люблю дрязги. А они неизбежно начнутся.

– Если ты ее не уберешь, начнутся другие дрязги, – ответила Женя и пожалела. Она давно зареклась вмешиваться в кадровые вопросы Агентства.

Но Бояров подхватил эти ее слова:

– Во-о-от, мы с тобой утром, на свежую голову, все это и обсудим. Так что решено, утром я у тебя!

– Хорошо! – наконец согласилась Женя. В конце концов, и этот вопрос она сможет отрегулировать. Ну, будет уезжать на работу раньше и предупреждать Боярова по телефону.

Спорить Жене было уже тяжело, словно растущий живот забирал ее энергию. В свободное время она уходила на берег моря и гуляла вдоль кромки воды. Впрочем, это уже была кромка льда. Колючий ветер Балтики Пчелинцеву не пугал, не мешал ей. Наоборот, бодрил. И домой она возвращалась румяная, усталая, ложилась отдохнуть и засыпала хорошим крепким сном. В выходные дни она восстанавливалась и набиралась сил перед рабочей неделей.

Мало-помалу ее жизнь наладилась и обустроилась. Волновало только одно – Женя до сих пор ничего не сказала родителям. В это было нелегко поверить, но в канун Нового года, когда врач официально поставил срок пять месяцев, Женя в разговоре с матерью и словом не обмолвилась о своем положении. Татьяна Владимировна упрашивала Женю приехать на Новый год, приводила доводы практичные и эмоциональные. На все Женя отвечала одинаково:

– Мама, праздники, с билетами проблема. Я лучше потом приеду, когда схлынет это сумасшествие новогоднее.

Татьяна Владимировна и Илья Петрович на словах соглашались, в душе огорчались, но уж больно они соскучились по дочери.

Жене было и грустно, и облегчение какое-то она испытывала. Ей было сложно представить, как она рассказывает матери свою историю. А отмолчаться тоже не получилось бы – люди родные, любящие ее, имели право хотя бы на доверие. «Ну ничего, Новый год такой суматошный праздник – и ночь не спать, и еды всегда много вредной, как ни старайся, а соблазнишься. Мне же нужен покой и режим. Поэтому я буду здесь. Погуляю, поем, посмотрю кино и лягу спать. А в выходные буду гулять и работать. В Агентстве в праздничные дни никого нет, тишина, покой».

Олег Бояров себе казался разведчиком, который должен действовать осторожно, не выдавая себя ни словом, ни жестом. Он не мог спросить Женю о ее планах напрямую, а потому завел разговор издалека.

– Не знаю, как быть… – сказал он, выруливая на шоссе. Он, как они уже договорились, ранним утром заехал за Женей, и теперь они двигались в сторону Агентства.

– Что случилось?

– Понимаешь, сценарий второй передачи совершенно запутан. Там скачки с одной темы на другую. Нет стройности. Мы его решили пускать в записи. Праздники же будут.

– Надо переделать, но времени остается мало, – покачала головой Женя. – Я сегодня посмотрю, что можно сделать.

– Сегодня у тебя поляки… – напомнил ей Бояров. – Они завтра уже уезжают. У них Рождество двадцать пятого. Ты сегодня обсуди и с ними все приезды на эфир, чтобы мы уже закрыли эту тему.

– Конечно, – заверила его Женя.

– И еще у меня подвис материал с детскими утренниками. Помнишь, мы хотели сделать такую ретроспективу?

– Конечно, история детского Нового года. К каникулам приурочили.

– Вот…

– Слушай, я же здесь остаюсь. Я в Москву не еду. И с билетами проблема, и суетиться не хочется, и толпы школьников. Каникулы же! Я лучше потом родителей навещу, позже…

«Ага! Она остается здесь!» – услышал главное Бояров, а вслух сказал:

– А я еще не знаю. Пока не решил. Столько всего на работе к концу года. Вот я всегда удивлялся, как это в некоторых компаниях умудряются уже двадцать пятого числа ничего не делать..

– Так у нас специфика такая! – рассмеялась Женя. – Мы всегда не в ногу шагаем!

– Это точно, – согласился Олег и завел разговор о новом отборе участников передачи.

В суете, которая никак не хотела отступать, Женя и не заметила, как наступило тридцатое декабря. Утром этого дня она проснулась поздно – то ли забыла завести будильник, то ли не расслышала его. Потирая затекшую поясницу, прошла на кухню и выглянула в окно – а там было солнце, лед на берегу и полная тишина. «В кои-то века в наших краях не дует!» – подумала Женя, словно жила в этих местах с рождения. Но сама она ничего удивительного в своей мысли не нашла – этот город и море ей пришлись по душе. Она любила Москву и скучала по ней. Но какая-то ее часть прикипела к этим дюнам, соснам, волнам, а также улочкам и старым домам. И эта часть держала ее крепче, чем иные воспоминания. А Москва сейчас стала именно воспоминанием. Ну, кроме, конечно, тоски по родителям.

Женя развела в воде шипучие витамины и, потягивая освежающую жидкость, любовалась зимним пейзажем. Потом она взяла телефон.