Книга Коснуться мира твоего - Оксана Алексеева

– Но все это поможет только в том случае, если мухи не эволюционируют слишком сильно. Как бы то ни было, нам нужно…

И только тут все вспомнили о нашем с Мией присутствии и посмотрели на нас. Пришлось мне закончить фразу за него – это было слишком очевидно:

– Нам нужно подземелье крысоедов. Тогда наши дети и матери останутся в безопасности при любом раскладе.

Он только кивнул. Тут не о чем спорить. Человечество должно выжить любым способом, даже если мухи вернутся следующей зимой непобедимыми. Мы все можем погибнуть, сражаясь с ними, но погибать куда легче, когда знаешь, что там, за твоей спиной, в полной безопасности те, кто будет жить за тебя дальше.

Матушка теперь подошла ближе. Глянула сначала на Мию, а потом и на меня:

– Это непростое решение. Как вы уже слышали из отчетов, мы кое-что задолжали крысоедам… Благодаря Хани мы нашли лучший способ борьбы с мухами. Благодаря Закари ни один монстр не добрался ни до одного ребенка. Но тут выбор небольшой – либо мы, либо они.

Мия вскочила так резко, что ее стул громко рухнул на пол. Но заговорила она уверенно:

– Если вы думаете, что я дам согласие на убийство отца моего ребенка… моего первого ребенка… то…

Значит, Мия беременна. Я мог бы и догадаться по ее сияющему виду, но живота еще совсем не видно. Она живет с Закари уже больше двух месяцев, и вот – такая радость… Но отчего-то совсем не радуется – ни мне, ни ей.

– Нет, Мия! – матушка даже выдала волнение. – Мы не собираемся убивать этих двоих! Но они и не примут такое решение. Летом мы будем собирать армию – сто пятьдесят тысяч человек по приблизительным подсчетам. И мы отвоюем подземелье любой ценой! Мы давно готовились к этому, но раньше перед нами не стояло такой острой необходимости.

Мия замолчала, уставилась в пол, не зная, что на это ответить. Глава Совета закончила мысль сама:

– Пока им лучше об этом не говорить. Военный поход планируется только на лето. Сейчас у нас другие заботы… Но мы уничтожим их. Осадные орудия, порох, численность – мы используем все. И поэтому, вполне возможно, что Закари и Хани, когда дойдет до дела, придется поместить под стражу. Со временем они смирятся, а может – и никогда. Они для нас уже родные, но у них, кроме нас, есть родные там – и вряд ли они смогут это простить. Мне жаль, Мия… Надеюсь, что Закари подарил тебе здорового ребенка.

Девушка расплакалась. Похоже, что она к нему уже сильно привязалась. Возможно, что они даже обсуждали и создание семьи – я бы не удивился, ведь Закари именно такой. И если это так, то теперь у Мии не будет семьи. Второго ребенка она уже будет рожать от другого мужчины, как это у нас и заведено.

– А ты, Кирк… – матушка заговорила тише. – Почему ты молчишь?

А что говорить, когда все предельно очевидно? Что важнее для будущего – одна конкретная семья или интересы всего человечества? Найдется ли хоть один аргумент в пользу того, чтобы мы оставили крысоедов в живых, при этом скармливая своих детей мухам? Имею ли я право вообще думать о каком-то выборе? Простит ли меня Хани, когда узнает, что я стану одним из тех, кто убил ее отца, мать, эту ее Зельмину… даже я помню их имена! А уж она их имена никогда не сможет забыть. Сколько еще у меня недель до того, как мы окончательно разойдемся по разные стороны непроницаемой стены? Просто мы с Хани позволили себе стать настолько счастливыми, что успели позабыть о главном – мы никогда не были на одной стороне.

– Скажи хоть что-нибудь, Кирк…

Я попытался выдохнуть из себя тяжесть и наконец-то открыл рот:

– Кстати, Лой, та псина, которую мне дали в Городе Лета, ловит птеродактилей за шею на излете. Очень полезный навык и при борьбе с мухами, судя по всему. В Городе Неба нужно будет создать огромную псарню и тренировать щенков отдельно: тягловых и охотников на летающую дичь – они нам очень пригодятся. Этим я и займусь.

Вышел из зала, чтобы больше ни на какие вопросы не отвечать.

Глава 21

Кханника

Теперь я хорошо понимала, почему верхние люди так ненавидят зиму. Зима – это смерть, весна – надежда. А эта зима оказалась началом еще и новой темной эпохи вражды с неизвестной доселе разумной, но кровожадной цивилизацией. Но жизнь вернулась в привычную колею быстро и почти незаметно, заворачивая глобальную проблему в сотни бытовых. Выживание – это не эпичные битвы и грандиозные победы. Выживание – это что-то менее заметное, каждодневное: мостить дорожку, печь хлеб, вычищать загон, бороться с грызунами или готовить обеды. Любое такое действие – это маленькая петелька в общей паутине, которая потом, издалека и по прошествии времени, окажется тем самым выживанием. Занимаясь этой рутиной, я чувствовала себя и частью мира, и в большей степени ощущала связь с Отцом, чем когда бы то ни было.

Одной из петелек моего личного выживания неожиданно стал Сай – младший сын Кирка, усыновленный Тарой и названный в честь ее погибшего мужчины. Ему исполнилось всего три месяца, но я не уставала удивляться его серьезности. В этом выражении лица, когда он хмурит светлые брови, было сокрыто нечто настолько значимое, словно он понимает больше, чем все мы, вместе взятые. Наверное, что-то об этом самом выживании, когда он еще не разделяет части общей паутины, но уже видит всю ее. В его задачи входит пока только есть, спать и донимать всех своим криком – и он справляется с ними так, как будто перед самим Отцом отчитывается за каждый свой поступок. Улыбается Таре и хватает меня за отросшие пряди, чтобы дернуть до боли – все предельно естественно. Дети – существа полностью интуитивные, но и гармонично вплетающиеся в само существование без анализа со стороны разума. Сай познает нас, пока без малейшей оценки, а я познаю его. И еще большой вопрос, кто из нас кого изучает больше.

На фоне моих наблюдений за Лили, Тарой и другими женщинами оставалось только удивляться, как их дети умудряются при таком воспитании вырасти ответственными и неизбалованными. Ведь с Кирком, наверное, в детстве так же бесконечно сюсюкали, но нет же, вырос все-таки настоящим мужчиной. Я посмотрела ему в спину – он направился на кухню, чтобы перекусить, только вскользь поприветствовав присутствующих. Что же так тревожит его в последнее время? Кирк никогда не отличался многословностью, но теперь он вообще будто замкнулся в себе. Может, его эта рутина изматывает? Может, он устал от постоянного присутствия в доме гостей и ребенка – у обезьян отцы крайне редко жили в доме с новорожденными. Конечно, я пыталась найти причину его состояния, но мысли поворачивались в неприятном для меня направлении.

– Привет. – Я прошла в кухню и села напротив. – Как водопровод? Отремонтировали?

– Завтра закончим. – Он посмотрел на Сая, лежавшего на моих руках. – Я думал, ты ненавидишь детей. Или ты возишься с ним через силу?

Это мне уж совсем не понравилось – не в его духе говорить таким тоном.

– Это твой сын. Я не могу ненавидеть твоего сына, – я пыталась не выдать вдруг появившегося раздражения, которое в последние дни почти и не унималось. – Тара прилегла отдохнуть, поэтому я взяла его. Она заметно устает, – я попыталась отвлечь и себя, и его этими пустыми разговорами. – Говорит, мол, даже в паучьем гнезде выспаться проще, чем с Саем! Уверена, что она любит его все больше и больше.