Книга Зов Полярной звезды - Александр Руж

– Двигайтесь! – в такое слово сложились его губы, плохо различимые за стеклом шлема. Вадим, впрочем, сумел это расслышать – звук достиг ушей, пройдя через сталь амуниции и озерную толщу.

Да, двигаться! На суше водолазная хламида казалась дико неудобной, оттягивающей плечи, сковывающей руки и ноги. Но под водой в соответствии с законом Архимеда она заметно сбавила в весе. Вадим быстро приспособился к ходьбе в негнущихся ботах и, протискиваясь сквозь загустевшую от холода стоячую воду, направился к разбитому аэроплану, покоящемуся на отшлифованных столетиями гольцах.

«Блерио» лежал, перевернутый днищем кверху, с выставленными шасси. Одна лопасть пропеллера обломилась, гондола была сплющена, обшивка крыльев за прошедшие со дня катастрофы годы сгнила, зато все металлические части оказались в целости. Преодолевая сопротивление воды, Крутов нанес несколько ударов киркой, и из-под обломков показался угол ящика. Будь Олег Аркадьевич менее степенным, станцевал бы, наверное, на радостях самбу или что-нибудь из репертуара африканских бушменов. Но он ограничился лишь победительным воздеванием рук, хотя и видно было, что ликование его переполняет.

Ящик имел по бокам две приклепанные к корпусу ручки. Взявшись за них, Вадим с Крутовым выволокли его из разрушенного «Блерио». Крутов нагнулся, счистил перчаткой илистый налет с крышки. Обнажились выгравированные буквы: «Русская Армiя. Генеральный Штабъ».

– Мавр сделал свое дело, – расслышал Вадим то, что для него явно не предназначалось. – И слон костоправ, только самоучка.

Пока Олег Аркадьевич любовался видом сокровищницы, его помощник не дремал. Будто бы бесцельно перебирая останки аэроплана, он обнаружил складной ножик, потерянный Мишей при аварии. Незаметно подобрал и засунул между комбинезоном и наспинным ранцем, в котором располагалась система выработки кислорода и поглощения углекислоты.

Дышалось удивительно свободно – как на лесной лужайке в прохладное летнее утро.

Крутов первым выкарабкался по тросу на лед. Со словами «Дело небогато, да сделано рогато» сбросил вниз веревку из копры, подирижировал руками, приказывая привязать ящик. Вадим стоял на дне, глядя вверх, насколько позволял шлем, и раздумывал: не бросит ли его напарник, завладев добычей? Но это было бы слишком по-детски. Крутов должен понимать, что достаточно сдвинуть на пару метров раму фюзеляжа, а сделать это в воде нетрудно даже одному, и получится приступка, позволяющая вылезти наверх.

Привязанный за ручку ящик поплыл к изломанному краю полыньи. Вадим подсадил снизу, Крутов напрягся, подтянул – и ящик оказался на льду. Вадим, торопясь, ухватился за трос, пополз, как шимпанзе. Пробил водную мембрану, вынырнул. Крутов дружески подал руку, помог выползти на скользкую поверхность.

Сняли с себя шлемы, ранцы и комбинезоны (Вадим ловко перепрятал ножик за пояс), переобулись в чесанки. Вадим стал складывать снаряжение на тележку.

– Оставьте вы это хламье! – Крутов, опьяненный триумфом, снова перешел с «ты» на «вы». – Зачем оно теперь? Не тащить же назад через границу…

– И куда его?

– Побросайте в прорубь. И инструменты туда же. Не жалейте! Пьем да посуду бьем, а кому не мило, тому в рыло…

Вадим утешил себя мыслью, что место он помнит – потом придут сюда с Чубатюком и все вытащат.

Спихнув лишнее в воду, погрузили ящик на тележку и повезли, сменяя один другого. Ящик весил пудов семь, не меньше. Вадим еще тогда, в полете, подметил, что на нем нет замочной скважины, но есть шесть рукояточек и столько же окошечек с цифрами. Кодовый замок. Как Олег Аркадьевич собрался его отпирать? Знает шифр или будет действовать проще – привяжет брусок динамита? И комар лошадь свалит, коли бык пособит…

Пока занимались подъемом и перевозкой, свечерело. Небо расчистилось, усеялось оспинами звезд, оком Полифема вытаращилась желтобокая луна. Морозило, Вадим все чаще забирал тележку у Крутова – идти с вагой было теплее. Так же как и на пути к аэроплану, присматривался к окрестностям. Да тут настоящий археологический музей! Помимо нарисованного человекообразного существа, имевшего метров семьдесят росту, попалась на глаза трехметровая стела, обложенный каменьями колодец (возможно, жертвенный) и поросшие лишайником, а теперь еще и покрытые изморозью развалины древнего капища. Раздолье для историков и этнографов!

Звезды внезапно померкли. На небе появились серебристые волоконца, которые слиплись между собой и скрутились в ворсистую пряжу, а потом стали разматываться переливчатыми нитями, разбрасываться от горизонта до горизонта. Нити, утолщаясь, превращались в стебли растений, каких никогда не производила земная флора, а на концах вьющихся побегов распускались цветы, достойные кисти Ван Гога. Все это непрестанно змеилось, сворачивалось в клубки, снова разлохмачивалось, принимало самые замысловатые формы…

Вадим видел северное сияние впервые и не мог отвести взгляда от прихотливых арабесок, сотворенных заполярной природой.

Тычок в спину вернул к действительности.

– Не спи, коза, все волки твои будут! Поворачивай до хаты.

Хоромы Олега Аркадьевича имели два входа. Тот, что размещался с тыльной стороны сопки, предназначался для вылазок хозяина за периметр, но существовал еще и «парадный» – ближе к озеру. В него и покатили тележку с выловленными богатствами.

Этот вход являл собой вывал в боку сопки, преобразовывавшийся в ветвистую сеть коридоров. В таком лабиринте проще простого было заблудиться, но Крутов зажег фонарик и шел впереди, указывая дорогу. Вадим волок за ним тележку и дивился обилию рисунков на стенах и сводах скальных галерей. В незапамятные времена в тулове горы, несомненно, жили люди. Грелись у огня, жарили мамонтятину и развлекались тем, что изображали сценки из своего немудреного бытия. И ведать не ведали, что по прошествии тысячелетий заезжий аферист использует их дом для своих стяжательских нужд.

– Что зажурились, Вадим Сергеич? Сердиты, что не тем боком телушка почесалась? Ничего, купишь деревеньку, заживешь помаленьку!

Крутов балагурил, а сам открывал навесные замки, которыми и отсюда был заперт зарешеченный проход в его личные покои. Вадим вкатил тележку, Крутов так же тщательно за ним закрыл.

Еще шагов двадцать по основному коридору – и отворилась дверь, ведущая в «светелку» со столом, лежанкой и ларем. В ларе, как пояснил сам «горный король», хранились только предметы обихода: одежда, посуда, непортящиеся продукты. Все связанное с техникой и вооружением он складировал в соседней полости. Как в нее попасть, Вадиму не показал.

Невзирая на небольшие размеры грота, акустика в нем была как в зале Мариинского театра. Каменные стены отозвались протяжным гудом, когда ящик сняли с тележки и грохнули на пол. Крутов зажег газовый рожок, выкрутил вентиль до упора, установив максимальную яркость. Экономить было уже незачем.

– Низкий вам поклон, Вадим Сергеич, – прокурлыкал Черный Человек с иезуитской интонацией. – Оченно помогли. За такую викторию не грех и тяпнуть. Чего-нибудь сладенького, а?