Книга Связующие узы - Филипп Марголин

31

Тиму Керригану нужна была помощь человека, обладавшего властью и связями. Хью Кертин был лучшим другом Тима, но чем Исполин может помочь в случае с Элли Беннет? У Уильяма Керригана были и власть, и связи. Однако рассказать отцу о своих грязных отношениях с проституткой значило бы только еще раз подтвердить его мнение о сыне как о полном ничтожестве и неудачнике. Размышляя над своим положением, Керриган пришел к выводу, что существует лишь один человек, к которому он может обратиться за помощью.

Харви Грант почти в полном одиночестве обитал высоко над городским центром, за каменной стеной в уединенном районе Западных холмов. Тим остановил машину у стальных ворот, ведших в поместье судьи, и назвал свое имя в черный металлический домофон. Ответил Виктор Рейс, пятидесятилетний бывший полицейский, выполнявший у судьи одновременно роль дворецкого, охранника и секретаря. Через несколько мгновений ворота медленно открылись, и Тим въехал на длинную дорожку, которая вела к трехэтажному кирпичному дому, построенному в федералистском стиле.

Сегодня в большей части окон особняка Гранта не горел свет. А вот в другие дни дом частенько освещался яркими огнями вечеринок и полнился голосами гостей. Судья славился своим радушием и любовью как к шумным приемам, так и к немноголюдным встречам с близкими друзьями. Многие стремились получить приглашение на суаре у судьи Гранта, и подобные приглашения очень высоко ценились. Считалось, что присутствие на вечере у Гранта означает автоматическое вхождение в портлендскую элиту.

Тим остановил автомобиль у глубокого портика, где его уже ждал Харви Грант.

– Пройдем в мой кабинет, там нам будет удобнее, – предложил судья и добавил тоном заботливого отца: – А ты выглядишь так, что тебе явно не помешает выпить чего-нибудь крепкого.

– Я совершил нечто немыслимо глупое, – сообщил Керриган, пока они шли по коридору по направлению к отделанному деревянными панелями кабинету судьи.

– Вначале постарайся успокоиться, – посоветовал ему Грант, усаживая Тима в кресло напротив камина с полкой из резного вишневого дерева.

В камине горел огонь. Тим откинулся на спинку кресла и попытался вобрать в себя уютное тепло. Но стоило ему всего на мгновение закрыть глаза, как он почувствовал себя смертельно усталым.

– Ну вот, – произнес Грант. Слова судьи сразу же возвратили Керригана к реальности. До этого момента он не осознавал, насколько встреча с Элли Беннет выпила из него все силы. Судья вложил в руку Тима бокал с холодным напитком и сам сделал глоток из такого же бокала, который наполнил для себя.

– Спасибо, – сказал Керриган и за один раз наполовину опорожнил бокал.

Грант улыбнулся по-отечески теплой улыбкой. Керригана всегда поражало его терпение истинного педагога. Даже в самых напряженных ситуациях в ходе судебных заседаний Харви Грант словно парил над пошлостью треволнений, вызванных грязью грехов человеческих, и снисходил лишь к тому, чтобы дать соперничающим сторонам проникнутый олимпийским спокойствием совет, в котором всегда звучал голос разума и здравого смысла.

– Ну что, немного полегчало? – спросил Грант.

– Нет, судья. Потребуется нечто большее, чем простой стакан виски, чтобы решить мою проблему.

– В таком случае объясни, что случилось.

Керриган, не поднимая глаз на судью Гранта, пересказал ему историю своего постыдного вечера с Элли после выступления на конференции адвокатов, а также всего, что за этим последовало. Время от времени судья отпивал из бокала, но выражение его лица оставалось неизменно спокойным. После исповеди Керриган почувствовал себя значительно лучше. Он знал, что подвергается определенному риску, отправляясь к служителю правосудия такого ранга, как судья Грант. Хотя, с другой стороны, Тим был уверен, что судья сохранит его признания в тайне, и надеялся, что тот найдет какое-нибудь решение его дилеммы.

– Это единственный раз, когда ты совершал нечто подобное? – спросил Грант.

– Нет, – ответил Керриган и еще ниже опустил голову. – Но я всегда был очень осторожен. А с Элли... я не знаю, что на меня нашло. Я был пьян и очень подавлен... – Керриган замолчал. Его оправдания звучали слабо и неубедительно.

– Синди – хорошая женщина, Тим.

Когда Керриган поднял голову, в его глазах стояли слезы.

– Я знаю. И ненавижу себя за то, что лгал ей. Мне становится гадко на душе от одной этой мысли.

– А ведь надо подумать еще и о Меган, – напомнил ему Грант.

Керригану удалось подавить непроизвольное рыдание. Все вокруг него рушилось. Грант сидел молча, оставив Керригана наедине с мрачными мыслями.

– Ты разговаривал с отцом о ситуации с мисс Беннет? – спросил Грант, почувствовав, что Тим немного успокоился.

– О Боже! Конечно, нет. Вы же знаете, какие у нас отношения.

– Значит, ты пришел прямо сюда?

Тим кивнул.

– Как ты думаешь, мисс Беннет пока никому не рассказывала о том, что ей известно?

– Не знаю. Только она же должна понимать, что потеряет всякую власть надо мной в том случае, если наши отношения станут достоянием гласности.

– Как думаешь, что произойдет в том случае, если она обратится в газеты, а ты станешь отрицать все ее обвинения?

– Вы хотите сказать, сможет ли она доказать то, что мы провели ночь вместе?

Грант кивнул. Керриган задумчиво потер лоб. Он пытался вспомнить, что произошло в тот вечер.

– Я прошел в мотель по фальшивому удостоверению, но администратор за столом регистрации мог меня запомнить. И сегодня вечером я снова туда ездил. Возможно, я даже оставил отпечатки пальцев в комнате. Отпечатки могут сохраняться в течение довольно долгого времени. В таких местах уборщицы не слишком прилежные.

– И все-таки главным основанием для претензий будут лишь ее признания, ведь так?

Керриган задумался.

– Телефонные звонки. Я звонил Элли из своего рабочего кабинета вечером того дня, когда впервые встретился с ней, а также воспользовался платным телефоном в том отеле, где выступал с речью. Конечно, невозможно будет доказать, что звонил именно я, однако сам факт звонков может служить серьезной косвенной уликой в ее пользу. Но, собственно, какое имеет значение, удастся ей доказать, что все, сказанное ею, – правда, или нет? Стоит такого рода обвинениям быть выдвинутым, они приклеиваются к человеку навсегда, независимо от их справедливости.

– Ты, безусловно, прав, Тим. Разразится настоящая катастрофа, если названная информация будет предана огласке. И конечно, всем твоим планам занять сенаторское место придет конец.

Грант помолчал немного и сделал глоток из бокала. Его лоб покрыли глубокие морщины.

– Теперь обратимся к той пресловутой кассете, – произнес он. – Ты не знаешь, в чем ее особая ценность?