Книга Кроманьонец - Валерий Красников

Серое мрачное утро не сулило облегчения. Холод пробирал до костей, не спасал даже тёплый плащ. Я растолкал Тоя и Люта, они стали будить остальных. Собрались быстро. Затушив костры мочой, мокрыми листьями и ногами, мы отправились по едва заметным следам.

Нам не везло, погода портилась на глазах. Сгущалась темнота. Пошёл мокрый снег, который быстро запорошил наши плащи и следы на земле. Злобный ветер тем временем становился всё сильнее, крупные хлопья снега били в лицо. Мне захотелось завыть по-волчьи от отчаяния и безысходности. В этот момент я почувствовал на своём плече руку. Брех подтягивал меня к себе и кричал:

– Мы нашли следы!

Наверное, раненый чужак не смог идти сам, и его товарищи срубили несколько деревьев, чтобы сделать волокуши. От пеньков осинок тянулся едва заметный след. Воодушевившись увиденным, мы побежали вдоль запорошенной снегом тропы. Вскоре и ветер почти совсем успокоился, и рассвет вдруг стал ясным и чистым. Лишь бледно-розовый туман потянулся с низин, время от времени пряча след чужаков у наших ног.

Тропинка, которая вела нас по лесу, вдруг исчезла в густых зарослях подлеска. Солнце уже садилось за деревья, когда мы наконец выбрались из колючего кустарника и увидели бескрайние серые воды озера и чуть левее, за молодым ельником, дым от костра. Я ласково погладил рычащую волчицу. На её лапе и груди до сих пор кровоточили глубокие царапины, но, похоже, Пальму они не беспокоили. Волчица тоже хотела отомстить чужакам. Как и я…

Сбросив на землю плащ и сумку с припасами, я вытащил из-за пояса из ножен кинжал и топорик. Той развернул шкуру и достал свой макуахутл, мужчины, Рыбы и Лоси, натянули на луки тетиву, а горцы ожидали, опираясь на копья с кремнёвыми наконечниками. Лют щёлкнул тетивой, проверяя натяжение, и, не сговариваясь, словно по сигналу, все мы пошли к ельнику.

Я не обращал внимания на соплеменников, но сам старался двигаться предельно осторожно, крадучись. Чем дальше мы заходили в ельник, тем тише становилось вокруг, как вдруг отчётливо стали слышны треск горящего костра и тихие голоса у него. Может, нам стоило договориться о каком-то знаке к началу атаки или о том, чтобы вначале понаблюдать за чужаками, но случилось, что их голоса и стали тем самым знаком, услышав который Уро, взревев, побежал вперёд.

Я видел перед собой спины соплеменников и подумал, что глупо бежать за ними. Резко принял вправо и направился к воде, на случай если кто из чужаков побежит к своим лодкам. А что лодки или лодка должны быть где-то на берегу, я не сомневался. И оказался прав.

Мутная вода озера торопилась куда-то, пенилась и плескалась о крутой бережок там, где водяные заросли по какой-то причине отступили и обвалившийся берег сформировал заливчик метров на десять, врезавшийся в береговую линию. Длинная долблёнка лежала на берегу вверх днищем.

Едва я присел на влажное дерево, чтобы перевести дух, как увидел выбегающего из-за елей чужака. На нём была накидка из шкуры, а в руках – копьё. Он появился так внезапно, что рассмотреть его толком я не сумел, но, когда бросил в него топор, смог увидеть, будто что-то вмиг приблизило его худое лицо, глаза – бледно-зелёного цвета, наполненные ужасом или отчаянием. Дикарь всё же каким-то чудесным образом успел отбить летящий в него топорик древком, но, поскользнувшись на мокрой траве, упал. Второго шанса выжить я ему не дал. Бронзовое заточенное лезвие моего кинжала легко вошло в шею, чуть вздрогнуло, передавая в кисть сопротивление шейных позвонков. Чужак пытался подняться и даже смог подтянуть под живот колени, но я ударил его массивной рукоятью кинжала в голову и бросился к топорику, упавшему куда-то в прибрежный тростник. В тот момент почему-то меня очень взволновала вероятность потерять столь ценную в этом мире вещь. Увы, одно из первых своих изделий я так и не смог найти. Мысль о судьбе Утаре мешала, да и вода была ещё очень холодной. Смирившись с утратой, я побежал в направлении по-прежнему дымящего костра чужаков.

Буйным пламенем полыхал огонь, распространяя сладковатый запах подгорающей плоти одного из пришлых, павшего у костра. Горела его рука, угодившая в пламя. Его соплеменники лежали тут же, а мои, почему-то столпились у могучей ели. Едва я появился, поднявшись по пологому склону от озера, все они обернулись и как-то странно стали смотреть на меня, то ли с жалостью, то ли с испугом. Что-то кольнуло в груди, потом обрушилось с пониманием утраты близкого человека. В глазах соплеменников я увидел правду и тут же смирился со смертью Утаре. Но Той не дал мне подойти ближе, выскочил из-за спин воинов и, не говоря ни слова, стал теснить назад, к костру. Я увидел, как блюет у могучих корней дерева Уро, и понял, что там, за стеной из соплеменников, находится что-то ужасное, от чего вожак хочет меня оградить. Оттолкнув его, я закричал и, не помня себя, кинулся через пламя, потом, яростно работая руками, ногами, локтя ми и головой, через заслон из соплеменников, чтобы наконец увидеть подвешенное на толстой ветке освежёванное безголовое тело. Поначалу, я даже удивился – ну, висит какая-то безногая туша. Добыли охотники себе на обед зверя…

Стоит ли продолжать, что я почувствовал тогда, когда понял, что пришлось пережить моей Утаре?! Именно тогда и мелькнула у меня в голове чёрной молнией мысль, эта ужасная, чудовищная, стыдная теперь мысль, о которой в нашем обществе лучше никому не рассказывать, – я захотел найти женщин этих чужаков и предать их мучительной смерти.

Глава 29

В другой жизни, там, в будущем, я пережил многих, с кем судьба меня сводила и разводила. Видел, как они угасали и уходили в иной мир. Обычно это происходило внезапно, и мне хватало одного взгляда для понимания – Всевышний оставил им совсем немного времени, может, три месяца, а может, полгода. Кто-то сдавался сразу, ложился в постель и ждал своего конца, кто-то изводил близких и врачей, рассчитывая на помощь. Я же нажил немало недоброжелателей, говоря им правду: «Молитесь, терпите, сражайтесь и снова молитесь!»

И хоть сам не отличался от прочих глубокой религиозностью, но всегда, когда был счастлив, благодарил Бога, Вселенную, Небо, щедро делясь с миром своей радостью, и в беде верил, что, если сделаю всё, что смогу, Он мне поможет. А перед смертью вычитал и сумел уяснить для себя, да что там уяснить!.. Весь мой жизненный опыт свидетельствовал: «Всё хорошее, что есть у человека, – от Бога, плохое – от самого человека!» И ещё об искушении: будто дьявол нас всегда искушает, но власти над человеком он не имеет, а Всевышний властен над всем и всеми. Будь разумным и, когда увидишь, что пребываешь в искушении, молись – и справишься.

Наверное, тогда, ослеплённый гневом из-за потери Утаре, я потерял и разум. И хотя не я предложил поплыть и найти посёлок чужаков, но не воспротивился, когда сделал это Той. Его тоже можно понять и оправдать, ведь когда-то с берегов именно этого озера Рыбы в ужасе бежали от дикарей-людоедов. Впрочем, о чём я? Все наши беды начинаются, когда мы, так или иначе, прибегаем к оправданию…

То, что осталось от Утаре, соплеменники сожгли. Выкопав небольшую ямку, насыпали туда немного пепла и обожжённых костей, положили сверху обломки её лука (дикари сломали его) и несколько стрел. Я с отчаянием в сердце наблюдал, не принимая участия в этом ритуале, пока Той не напомнил мне, что я – Говорящий с духами. Немного подумав, ответил ему, что нужно найти большой камень и принести его сюда. Вскоре Уро, Тун, Туро и Тухо притащили пудовый гранитный валун. Потом появились Норх и Брех тоже с камнем, но чуть поменьше. Той, Лим, Лют и Тошо принесли в руках небольшие, с кулак, окатыши. Наверное, они набрели на галечник. Под одобрительные кивки соплеменников я выложил из камней для Утаре надгробие.