Книга Метромания - Ирина Майорова

На звонок Андрея майор, как ни странно, отреагировал безо всякого энтузиазма:

– Ну, приезжайте… Только давайте прямо сейчас, потом у меня времени не будет.

Написанный Симоняном текст опер едва пробежал глазами и небрежно забросил в картонную папку.

– Что это значит? – поразился Шахов. – Вы что, не собираетесь давать этим показаниям ход? Они же в корне меняют дело: в них полное оправдание Кривцова!

– Чего вы кипятитесь? – взглянул исподлобья на Шахова оперативник. – Спасибо, что принесли.

– И все?!

– А вы правительственной награды ожидали? – огрызнулся майор. – Или премии в размере министерского оклада?

– При чем здесь премия? Я про Макса, а не про премию!

– Да понял я. Понял, – помягчел опер. – С Максом вашим все в порядке. Обвинение с него, считайте, уже снято. Мы на этих теток-дефектоскопщиц еще позавчера вышли. Под их описание Кривцов вообще не подходит. Органы уже другого фигуранта разрабатывают. А за показания этого… – он приоткрыл папку и прочел: —…Симоняна спасибо, хотя в таком виде они никакой юридической силы не имеют. Нам нужно будет его допросить по форме, протокол составить. Но уже хорошо, что еще один свидетель есть, которому можно будет подозреваемого предъявить. – Опер вдруг напрягся: – А скажите-ка мне, как он выглядит, этот ваш Симонян, и где вы с ним встречались?

Шахов растерялся:

– Как выглядит, не знаю. Я его не видел.

– Как так? – вскинул брови майор, и Андрей увидел, что глаза у него необычные: радужная оболочка почти сливается по цвету с сероватыми белками, а зрачки маленькие и не черные, а темно-серые, как тупые концы штопальных иголок.

– Мне просто передали эти бумаги и попросили, чтобы я довел до вас… до органов.

– А как этот порученец или порученцы на вас вышли?

– Это долгая история, – заерзал на стуле Шахов. – Просто эти люди были в курсе проблем Макса, и вот…

Андрей замолчал, уставившись глазами в покрытый ламинатом пол.

– То есть исключить, что этот Симонян причастен к преступлению, нельзя, – не обращаясь к Максу, а рассуждая сам с собой, изрек майор.

– Нет, вы что?! – вскинулся Андрей. – Он же старый совсем – почти семьдесят человеку.

– Ага, значит, вы все-таки в курсе личности этого Симоняна?

– Да я про возраст из его заявления узнал! Там же написано – год рождения тясяча девятьсот тридцать восьмой.

– Зато о месте регистрации или фактического проживания – ни слова. Вы знаете, где его можно будет найти, если он нам понадобится? Где он, этот ваш Симонян, проживает?

– Не знаю.

– А я вот, кажется, догадываюсь, – ухмыльнулся майор. – Если человек в три часа ночи бродит по метропутям, а места жительства у него нет как такового, значит, он кто? Правильно, подпольщик. А точнее, подземщик. Но ничего, скоро мы эту шушеру из-под Москвы выкурим. Кого пересажаем, кого в психушку сдадим или в интернат, остальных на соцработы оформим. Вот увидите, – глядя куда-то вдаль, будто обращался не к Шахову, а к большой, ловящей каждое его слово благодарной аудитории, подытожил офицер, – в столице сразу чище станет. Освободим город и от криминальных элементов, и от попрошаек, которые облик города уродуют, настроение и самоощущение людям портят… Ладно… – Он ударил ладонью по картонной папке. – Можете идти.

Выйдя на улицу, Шахов вдохнул воздух полной грудью и прищурился на солнышко. Ему было сейчас легко, будто вот волок-волок он на себе огромный рюкзак, набитый камнями, устал и измотался так, что еще один шаг – и чуть не замертво упадет, и вдруг неподъемная поклажа превратилась в накачанный гелием воздушный шар, на котором в небо, конечно, не взмоешь, зато можно бежать, едва касаясь ступнями земли.

– Какая потом кому будет разница, когда я эти бумажки отдал! – горячо шептал самому себе Шахов, направляясь к метро.

В вагоне Андрей репетировал будущий разговор с Катей и Людмилой. Он им скажет, что до полудня мотался по станциям, а когда понял, что Коляна не найти, решил заехать в УВД метрополитена – узнать, что там сделано по заявлению Симоняна. Они спросят: «Какому такому заявлению?» А он ответит: «Я вам не говорил… Во время нашей встречи Макс передал мне бумаги, в которых один очевидец описывал внешность настоящего преступника. Я тогда решил не обнадеживать вас раньше времени – мало ли, может, в органах этот документ просто бы проигнорировали. Но сейчас могу сказать: с Макса вот-вот снимут обвинение…»

– А той женщины в метро не было, – прошептал Андрей. – Мне она приснилась. Эвелина и сумасшедшая, которая всех обзывала, были, а той, с черными волосами и в шапке-шлеме, не было. Просто в подсознании фотокарточка из альбома отпечаталась, а когда я уже принял решение – вдруг всплыла. Да, точно, это был микросон. Я на какое-то мгновение отрубился – и мне все привиделось: и пустая станция, и женщина, похожая на Катину маму. И часы не останавливались: как шли, так и шли. Я ж буквально на какие-то секунды в сон провалился… Разбудила меня прибывшая к платформе электричка. Она, как и положено, громыхала и сигнал давала, просто я в это время еще спал.

Андрей вспомнил, что хозяйка таксы тетя Лена как-то рассказывала про серьезную проблему, которую вот уже многие годы – чуть ли не со дня пуска первой очереди московской подземки – пытается решить руководство метрополитена. А проблема эта – микросон, который внезапно вырубает машиниста, и причина его – темнота в тоннелях, мерный перестук колес, опутавшие стены тоннелей кабели с излучением да и вся атмосфера подземелья в целом. Раньше, в советские времена, когда на место водителя метропоездов был конкурс, как в престижный вуз (и устраивались на эту высокооплачиваемую работу в большинстве случаев по родству или по знакомству), у машинистов была подстраховка в виде помощников. Те, если что, могли и в бок толкнуть, и в ухо заорать, на худой конец взять управление на себя. Теперь в водительском составе метрополитена недокомплект, и многие машинисты выходят на маршрут в одиночку. Потому и случаются раз в квартал – как минимум – такие казусы, когда состав пролетает станцию без остановки. Хорошо еще, в хвост впереди идущему не врубается – за этим хитрое оборудование под названием «автоматическая система регулирования скорости» следит. Если машинист сам ход при опасном приближении не снижает – аппаратура за него тормозит. Одно время водителям метропоездов специальные наушники-будильники выдавали, которые при резком наклоне головы вперед начинали орать, как сумасшедшие. Но толку в приспособлении оказалось чуть: выяснилось, что, когда человека одолевает сон, голова не одномоментно на грудь падает, а очень даже плавно склоняется. Ну и какое средство остается бедным машинистам в борьбе со сном? Некоторые на перегонах благим матом песни орут, другие во время остановок делают зарядку.

Размышляя над тем, как можно устранить конструктивное несовершенство наушников-будильников, Шахов перешагнул порог родного отдела. На часах было полчетвертого.

Завотделом встретил Андрея воплем: