Книга Хиллсайдский душитель. История Кеннета Бьянки - Тед Шварц

Отрицание. Это был единственный пункт, в котором медики сходились с правоохранителями, смотревшими записи бесед. Кен Бьянки не хотел признавать свое участие в преступлениях, хотя с тех же самых губ, которые твердили слова отрицания, слетали воспоминания об убийствах. Прежде чем доктор Моффетт закончил, Кен все же рассказал о беллингхемском преступлении:

– Помню, как я вышел из дома. Я не собирался идти на собрание [ «шерифского резерва»]. Просто хотел проехаться.

– Вы должны были присутствовать на собрании?

– Да. Я вышел из дома, сел в машину и подъехал к офису. Следующее, что…

– Какое у вас было настроение?

– Хорошее. Я устал. У меня… у меня выдалась трудная неделя. Мне просто хотелось побыть одному, понимаете? Просто собирался проехаться; я часто так катаюсь. Вот и в тот раз мне захотелось уйти, чтобы побыть в одиночестве. Настроение было хорошее, просто немного устал. Выдохся. Следующее, что я помню, – это тупик на Уиллоу-роуд, возле которого я очутился. Такое случалось и раньше. В общем, я поехал прокатиться, завернул по пути в офис. Поехал к дому Кэтлоу [месту преступления], девушки были там. Судя по рапортам и прочим данным, звонок и договоренность о подработке… Я не сомневаюсь, что так все и было. В основном, исходя из прочитанных отчетов и смутных обрывков воспоминаний. Эта часть картины до сих пор не до конца мне ясна.

– Постарайтесь ограничиться исключительно собственными воспоминаниями о мыслях, чувствах и поступках. И сейчас не важно, если вам легче думать как Стив, или как Кен, или как кто-нибудь еще.

– Я… я не могу думать как Стив.

– Хорошо. Попробуйте думать как он, если удастся.

Сымитируйте его настроения.

Доктор Моффетт позволял Бьянки высказываться любым, наиболее подходящим для него образом. Сам психиатр не жаждал общаться со Стивом и не пытался подтвердить или опровергнуть версию о расщеплении личности. Моффет стремился вытащить наружу воспоминания Кена и предположил, что механизм отрицания позволяет Бьянки рассуждать об убийствах только в роли Стива. Однако врач ошибался: Кен и сам сумел вспомнить почти полную картину преступления. Впрочем, оставалось неясным, насколько повлияли на Бьянки усилия Уоткинса и Эллисона по разрушению стены между различными эго-состояниями.

– Я поехал к дому Кэтлоу, – начал Кен.

– Дальше.

– Девушки сидели в машине на улице перед домом. Я махнул им, чтобы они подъехали, и они припарковались у крыльца. Мы вошли внутрь. Я провел их по дому, показал нижний этаж. Простите, вы только… поймите правильно: это мое тело показало нижний этаж. Так… э… значит, мы внизу. Кое-что у меня до конца не складывается, потому что я знаю, что пистолет в кобуре лежал у меня в шкафу. Я мог бы поклясться, что он остался там. И вдруг воспоминание: пистолет у меня в руках и направлен на девушек. Им приказывают лечь на пол. Обеих связывают. Это ужасно. Карен Мэндик ведут… в жилые помещения, в спальню, ванную, подвал… Диана Уайлдер остается в ванной… сидеть на полу. Карен Мэндик кладут… кладут в спальне на кровать. Из ее кармана что-то вынимают. Что же вынули из кармана? Из кармана вынули газовый баллончик…

– Газовый баллончик?

– Да. Очень тяжело. Не понимаю, почему. Девушек развязали и велели раздеться, потом снова связали. Над девушками надругались. А почему не нашли свидетельств – потому что использовались средства защиты.

– Презерватив.

– Да. Девушки оделись в том же порядке, как раньше. Одну развязали, она оделась, потом ее опять связали. Другую… знаете… знаете… я не чувствую никакого возбуждения.

– Когда вспоминаете об этом?

– Да-да. А ведь должен чувствовать.

– Пожалуй.

– Когда девушки уже оделись и лежали лицом вниз, Диану Уайлдер за… задушили первой. А потом Карен Мэндик.

– Чем?

– Каким-то белым проводом или веревкой. Полагаю, бельевой веревкой, нет, вряд ли. С виду толще бельевой веревки.

– Не проводом, какой вы обычно приносили с собой?

– Не похоже. Не знаю, откуда он взялся.

– Вы можете представить его себе?

– Я пытаюсь представить, чтобы объяснить вам. Дальше девушек вынесли наверх.

– Уже мертвых?

– Положили на заднее… сиденье машины. Почему-то Стив, или мое тело, или я – в общем, не важно, – сел в грузовик и отогнал его к… там неподалеку есть школа… вылез из грузовика и вернулся к дому Кэтлоу. Так или иначе, никакого смысла тут нет. Очень странный поступок.

– А трупы остались в машине на улице.

– Они все еще лежали на заднем сиденье машины. Вернулся к дому Кэтлоу, сел в их машину, отвез ее в этот тупик, припарковал… А еще до того, когда девушек только отнесли наверх, прежде чем я сел в грузовик, когда они уже… когда они уже были в машине, их книги, сумочки и все остальное сложили в какую-то емкость. Кажется, пластиковый пакет. Вроде бы желтый.

– Зачем?

– Не знаю. И даже не знаю, где этот пакет. Я… не могу… я не знаю, где пакет. Там… там их книги…

– Его так и не нашли?

– Нет, не нашли.

– Предметы представляли какую-то личную ценность?

– Не думаю… или… может быть…. Мне кажется… Судя по картине, которая у меня сложилась из обрывков воспоминаний и описанных фактов… которые мне описывали… судя по всему этому, Стив очень умен.

– Надо думать.

– Потому что я размышлял, зачем это нужно; я пытался понять, где книжки, сумочки и все остальное и зачем понадобился пакет. Когда… когда я думал об Анджело и Лос-Анджелесе, я припомнил, что после убийства девушки все ее вещи складывали в пакет и выбрасывали в мусорный бак… в его мусорный бак. А там же улики, понимаете? Книжки и сумочки – это улики.

После этого Бьянки рассказал, как отвез тела девушек туда, где их нашли:

– Я вылез из машины, прошелся по тупику, развернулся и направился на Уиллоу-роуд, и тут Стив исчез, а я появился.

– Значит, вы вернулись именно в этот момент? Как вы себя ощущали по возвращении?

– Будто только что подрался, понимаете? Я имею в виду, что устал еще сильнее, чем в начале. Были растерянность, легкий испуг – я не понимал, как здесь очутился. Первое, что я… что я увидел… я повернулся и увидел парк… парк Фэйрхейвен? Это он? Сначала я увидел… парк, и арку, и все остальное. И при этом – вот честно, так и было, – я… ужасно странно, потому что я не просто стоял, а шел, и вроде как оглянулся на ходу, и тут заметил арку – вход в парк, и продолжал идти, пытаясь сообразить, что я здесь делаю и как меня сюда занесло, но так и не понял. Тут меня уже начало серьезно потряхивать. Я наткнулся на свой грузовик. И не помнил, чтобы оставлял его там. Брюки у меня были порваны – я запомнил, потому что вдруг почувствовал, как потянуло холодом, и посмотрел вниз, а штанины с внутренней стороны разошлись.