Книга Сказания Фелидии. Воины павшего феникса - Марина Маркелова

Последние защитники отбивались в галереях Дворца Совета. Они падали, либо сраженные мечами, либо пронзенные стрелами далисских лучников. Умирали молодые, пожилые, окунали пальцы в собственную кровь и выводили на стенах и полах буквы, складывающиеся в жестокие проклятия.

Когда красные знамена Фелидии сменились на синие, город задрожал от радостных криков. Через открытые ворота исковерканной Велисской Башни в город в сопровождении верных сподвижников величественно въехал Маниус. Его встречали как освободителя: кричали, свистели, преклоняли колени.

Маниус ехал во Дворец, чьи развалины возвышались над избитым Аборном. Дворец Советов обстреливали беспощадно, тратя на него не многим меньше снарядов, чем на стены. Был бы приказ, его бы под основание срыли вместе со всеми живыми, оставшимися под крышей, разобрали бы по камешку. А членов Совета четвертовали бы, не меньше. Но убивать можно было любого, кто не прятался в подземельях, кроме этих пятерых. Их жизни нужны были Маниусу, иначе его план, столько лет шлифуемый и прорабатываемый, не имел бы абсолютного успеха.

Ему нужны были их лица. Он хотел видеть, как выглядят теперь те, что совсем недавно были всесильными, могущественными повелителями, казалось, целого мира. Перед своим народом они должны были принять свое поражение. А он продемонстрировать свое милосердие. Когда вся страна будет рычать и требовать их казни, Маниус собирался благородно простить недавних врагов и оставить им жизнь.

Он оставил коня у порога дворца, опасаясь обвалов, в окружении личной стражи, он прошел по коридорам некогда самого красивого здания в Аборне в уцелевшие покои Кайзала, где, как доложили, ожидали плененные Члены Совета.

Маниус ожидал другого. Он надеялся на пятерых, но вместо этого увидел сидящих за маленьким столом в окружении надзирателей только толстого, унылого Коэла и нахмуренного, не поднимающего даже глаз на вошедших, Нарима.

— Добрый день вам, Советники, — стараясь не выдавать своего разочарования, насмешливо поприветствовал их Маниус. — Что-то мало вас сегодня встречает новую власть.

— Скажи и на этом спасибо, — пробормотал в бороду Нарим.

— Где остальные? — Маниус требовательно повысил голос.

Коэл обернулся. В его бледных, больных глазах не обида сидела, не ненависть, а жгучая боль потери. Маниус понял, что не об ушедшей власти переживает больной советник. Что ж, Коэла он уважал более остальных именно за сердечную доброту и ответственность, которым могли бы поучиться многие другие.

— Ты бы присел, Маниус, чего стоять? — предложил он беззлобно, будто не враг зашел в его покои, а старый знакомый. — Уж, кому-кому, а мне можно верить: в ногах правды нет. Присаживайся. И стражу свою отпусти, к чему нам лишние уши? Бояться тебе нас не нужно. Что тебе, молодому, сильному, да к тому же правителю, как там ты говорил? Королю? Да, кажется так. Чего тебе нас бояться?.

Маниус довольно ухмыльнулся, ловко развернул свободный стул и, важно забросив ногу на ногу, махнул рукой охране:

— Оставьте нас, — приказал он, и стража послушно удалилась из помещения.

— Ну, я жажду подробностей, — продолжал Маниус, — довольны ли вы результатами вашего глупого упорства? Власть в моих руках, вся Фелидия не сегодня — завтра будет ликовать, приветствуя, правильно ты сказал, Коэл, короля. Все стало так, как я вам обещал, только вот могло бы обойтись меньшими жертвами. Но все так, как случилось. Что же мне теперь делать с вами?

— А что хочешь, — снова проворчал Нарим, — у таких, как ты, ни стыда нет, ни совести. О пощаде никто просить не собирается.

— Ну-ну, я отнюдь не собираюсь вас уничтожать, хотя, на тебя, Нарим, честно скажу, руки чешутся. Но, я прощу вас. Даже отпущу доживать свой век где-нибудь в родных землях. Править, конечно, вы не будете.

— Спасибо за щедрость, обойдемся без ваших мерзких подачек, Ваше Величество.

— Отвечай за себя, Нарим. Коэл, твое решение?

— А какое мое решение, — тяжело вздохнул Коэл и принялся перебирать пальцами, словно раздумывая, — будто у меня есть выбор. Что тебе нужно-то от нас?

— Отказ от власти, — пояснил Маниус, — вы подписываете указ об отречении и передаче всех полномочий мне и моим соратникам. Я же позволяю вам спокойно жить. В принципе, ты прав, Коэл, выбора у вас почти нет. Итак, что медлить?

Он вынул из-под плаща тугой свиток, перехваченный алой ленточкой, и медленно положил его перед советниками.

— Одна подпись решит все. Приказать принести вам перо и чернила?

— Не дождешься, — процедил сквозь зубы Нарим,? не было и не будет такого, чтобы советник склонялся перед самозванцем.

Коэл же подтянул бумагу к себе, развязал ленту, раскрутил свиток и бегло прошелся глазами по тексту, еле заметно, горько улыбнулся и промолвил, безысходно:

— Пусть принесут чернила. Я подпишу это.

— Коэл! — негодующе воскликнул Нарим и, сорвав голос, зашелся сухим, до боли в горле, кашлем.

— Что, Нарим? — Коэла оставался спокоен. — Что мы теряем? Чем нам поможет гордость? А Фелидии? Да, ничем. Вот, что я скажу тебе — я уважал Совет. Я преданно служил ему много лет, но иногда, признаю, меня возмущали его решения. Совет слишком цеплялся за свою гордость, и вот итог. Если я не подпишу, от меня просто избавятся, а будет так, как решит Маниус. Это слишком очевидно. А так, как минимум одной смертью будет меньше. И тебя, Нарим, я прошу, забудь ты о своем величии, стань простым человеком, с простой жизнью и доживи свой век спокойно. Подпиши.

Нарим посерел, сжался, как печеное яблоко, губы его нервно затряслись, пальцы сжались. Маниус пару раз громко хлопнул в ладоши, одновременно вызывая слугу, и выражая свой безграничный восторг.

— Браво, Коэл! Недаром я считал тебя самым благоразумным. А теперь, когда между вами вопрос решен, будьте так любезны, скажите мне, где оставшиеся трое. Где этот бык Таарон? А змей Шародай?

— Таарон ушел, — гневно ответил Нарим, — защищать город вместе с его стражами. Не думаю, что он вернется. А Шародай сбежал. Как только дворец начали забрасывать, его и след постыл.

— Куда это? — Маниус недоверчиво повел бровью.

— А кто его знает, — пожал огромными плечами Коэл, — когда все побежали укрываться от ваших снарядов, он и потерялся. Решили бы, что погиб, да видели его где-то внизу, у подземелий. Туда, наверное, и юркнул.

— Что ж, этот может. Ну, ничего, не долго ему бегать, коли живой. А где тогда наш Временный Глава? Вот уж с кем я бы подольше поговорил.

Оба советника потупились, подбирали слова. Маниус был готов подождать, ему даже стало любопытно, что же такое случилось с Кайзалом, что советники не торопятся с объяснениями. Неужели погиб?

— Я думаю, — промолвил, наконец, с неохотой Коэл, — ты можешь увидеть его в соседней комнате.

— Что же вы разделились?

— Так уж вышло. Где там твои перо и чернила?! — нервно прохрипел Нарим и, словно услышав его недовольство, в комнату вошел воин пехоты и без лишних слов поставил на стол склянку с иссиня-черной жидкостью и положил белоснежное, подточенное перо.