Книга В Обители Крыльев - Мари Бреннан

– От кого же произошли драконы, если не от нас? – с очевидным скепсисом спросил Рузд.

– Превосходный вопрос, – со вздохом сказала я. – Хотелось бы мне знать ответ… Явно от какого-то родственного пресмыкающегося. Но как и когда возникла ваша уникальная способность к мутациям, этого я сказать не могу.

В последующие дни мы еще много спорили об этом. Принять теорию эволюции Рузд оказалось нелегко, и это меня ничуть не удивляло: во-первых, до нашего разговора ей даже в голову ничего подобного не приходило, а во-вторых, поначалу эволюционизм и среди людей встретили в штыки (более того, некоторые пытаются опровергнуть теорию эволюции и по сей день, невзирая на новые и новые доказательства ее истинности). Бросать вызов глубоко укоренившимся убеждениям – вообще задача не из простых, ведь это угрожает самим основам, на коих оные зиждутся испокон веков.

Полагаю, Рузд попросту отмахнулась бы от моих слов, если бы не тот факт, что я могла подкрепить свою точку зрения ссылкой на искусство аневраи. Как странно было видеть, что для нее ее прародители – существа столь же мифические, сколь и для меня… хотя, конечно, тысячи лет, катаклизм и вечное бегство во все более и более отдаленные уголки земного шара не могли оставить культуру без изменений. Да что там: мне довелось повидать куда больше следов существования ее предков, чем ей! Тем не менее, как бы ни затуманилась, как бы ни исказилась со временем память об аневраи, авторитет их остался незыблем: уж если они полагали, что появились на свет благодаря человеческой крови, значит, это, по всей вероятности, правда.

Дебаты на эту тему заронили в душу неприятные опасения: что, если мое научное любопытство послужит искрой, из коей разгорится пламя религиозной схизмы? Как известно, конфессии разделялись на враждебные лагеря и по менее значительным поводам.

Однако не думайте, будто мы провели весь остаток зимы в беседах о древней истории и теологии либо в научных дискуссиях о природе дракониан. Большая часть сего времени была посвящена мыслям о том, какой оборот могут принять события, когда проснутся остальные.

С немалым трепетом вспоминая опыт экспедиций в другие страны, я почла необходимым расспросить Рузд о политическом устройстве Обители. Как выяснилось, каждой деревней правит группа сестер – то есть драконианок, рожденных на свет из одной кладки, числом от двух до пяти, но чаще всего их три либо четыре. Драконианки, рожденные от одной матери в разные годы, также считаются сестрами, но в меньшей мере; эта степень родства обозначается у дракониан другим, особым словом. К этой группе примыкает один представитель мужского пола, избранный своими собратьями, дабы служить при сестрах советником и руководить определенными аспектами общественной жизни.

Но, когда дело доходит до Обители в целом, вверять власть группе сестер дракониане – в силу крепости родственных уз – полагают нежелательным. Посему Обителью правит совет старейшин – драконианок, достигших лет столь преклонных, что сестры их по большей части ушли в небо. При них также имеется советник мужского пола из рядов упомянутых выше выборных представителей, завоевавший более высокое положение в напряженном состязании с коллегами.

Этот совет старейшин и был тем правящим органом, коему Рузд собиралась представить меня: принимать решения от лица всей Обители имели право только они.

– Надеюсь, при виде меня никого из этих достопочтенных старушек не постигнет смерть от апоплексического удара, – пробормотала я себе под нос, услышав об этом.

Как уже говорилось, столкнувшись с нехваткой познаний в драконианском, я обычно переходила на ахиатский: это давало надежду, что Рузд сумеет понять хоть немного из сказанного. «Достопочтенные» и «апоплексический удар» оказались слишком мудреными, но слово «смерть» она вполне поняла и подозрительно прищурилась. Я успокаивающе махнула рукой:

– Расскажи, как с ними держаться, чтоб не напугать их и не оскорбить.

Этот вопрос тоже повлек за собой немало споров – в основном среди Рузд, Каххе и Зам, так как я не разбиралась в сих материях совершенно. Мы строили планы и отвергали их один за другим, порой по три раза на дню. Не однажды жалели мы обо всей этой затее и сетовали на то, что ввязались в нее, хотя лично я – не всерьез: обернись все иначе, я бы погибла под снегом либо не отправилась в Мритьяхаймы вовсе. Истинной цены последнего решения я в то время еще не знала… но, не имея никаких доказательств грядущего трагического исхода, сожалений о нем не испытывала.

Однако это не означало, что предстоящий путь будет легок. По мере того, как дни становились длиннее, а холод мало-помалу отступал, мысли мои все чаще обращались в сторону внешнего мира – в сторону человечества, абсолютно не готового к встрече с уцелевшими потомками своих древних повелителей.

По ночам, когда сестры засыпали, я, лежа в гнезде из одеял ячьей шерсти, глядя в тлеющие угли очага, снова и снова ломала голову над неразрешимым вопросом: что делать? Как спасти жителей Обители Крыльев от поголовного уничтожения?

Глава пятнадцатая

Дракониане пробуждаются – Встреча с советом старейшин – Снова в глубь Обители – Оппозиция заявляет протест

Времена года отнюдь не замедлили ради меня свой бег. Готова я была к ней или нет, весна наступила в свой срок. Дни, остававшиеся до пробуждения дракониан, я считала с таким трепетом, с каким не ждала даже первой свадьбы. В конце концов, в тот давний день решалась лишь моя собственная судьба, а то, что должно было вскоре случиться в Обители Крыльев, касалось великого множества жизней и судеб.

«Считала дни» здесь – вовсе не фигура речи: пробуждение было назначено на вполне определенный срок. При храме имелись свои смотрители (мне крайне повезло, что я тогда не наткнулась на них), и на рассвете дня пробуждения им предстояло войти в зал зимней спячки и настежь распахнуть ставни закрытых окон. Окна обращены туда, где в это время года встает солнце, и посему проникший внутрь свет потревожит сон дракониан настолько, что звона колоссального гонга в глубине зала будет довольно, чтоб пробудить их от спячки. Проснувшись, дракониане сойдут вниз, воздадут должное приготовленному смотрителями угощению, а затем разойдутся по родным деревням.

– Долгое это дело, – с чувством сказала Каххе в ответ на мои расспросы о подробностях процедуры. – Лестницы узкие. Окажешься в задних рядах – все самое вкусное съедят без тебя.

Услышанное не могло не обрадовать: полученные сведения очеловечивали (если, конечно, данное выражение здесь применимо) дракониан в моих глазах. К тому времени я привыкла относиться к хозяйкам дома как к личностям, но в окружении толпы, охваченной страхом или гневом, не на шутку опасалась забыть об этом.

На заре дня пробуждения я в последний раз вышла наружу, подставив лицо лучам неяркого весеннего солнца. Все мы были согласны, что волновать проснувшихся дракониан внезапным появлением человека не стоит – уж лучше подождать пару дней, дать им вернуться к обычной жизни и только потом оповестить обо мне. Но все это время мне надлежало безвылазно сидеть в доме, а увлекательного, сказать откровенно, в этом было мало.