Книга Иван Московский. Первые шаги - Михаил Ланцов

– Тьму! – воскликнул прекрасно говорящий по-русски Нильс и снова перекрестился, опасливо наблюдая за вороном. Тот же, сохраняя спокойствие, продолжал изучать людей.

– Верно. Но мы пока не победили. А победы не бывает без наступления. Верно я говорю? – спросил Ваня у ворона и расплылся в улыбке. Тот на секунду замер, словно что-то обдумывая. А потом громко каркнул и принялся чистить перья.

– Кар! – спустя несколько секунд отозвался другой птиц. Все обернулись и увидели второго ворона, сидящего на перекладине креста.

– Принесите вареного мяса, – с улыбкой произнес княжич. И один из его помощников быстрым шагом отправился к полевой кухне. Обозное хозяйство войска осталось в основном в Москве, так как шли не пешком, а на стругах. Но вот походные кухни все одно взяли. К ним уже привыкли.

Пара минут прошла, прежде чем княжичу приволокли большой кусок вареного мяса на тарелке. Рядом было очень много еды, но птицы явно побаивались лезть к раненым, ползающим по рву. Закономерно опасаясь получить люлей. Значит, птицы могли быть голодны, что княжич и решил проверить. Он аккуратно отрезал от принесенного мяса кусочек и демонстративно съел, вызвав интерес со стороны черного птица. Тот не приближался, но посмотрел с любопытством. Так что Ваня отрезал еще кусочек и, осторожно подойдя, положил его на зубец стены недалеко от ворона. А потом отошел. Тот несколько секунд помедлил, осматриваясь, а потом в два прыжка достиг зубца с мясом и, чуть-чуть помедлив, съел его. Размер как раз подходил для того, чтобы удобно было заглотить.

И все это в тишине. Полной. Почти гробовой. Если не считать легкий фон из стонов во рве и дальнего шума татарского лагеря.

Ваня отрезал еще один кусочек мяса. Демонстративно съел. Потом еще один и, протянув его на острие ножа вперед, осторожно приблизился к ворону. Тот хотел было отскочить, но, чуть поколебавшись, резким движением метнулся вперед, схватил вкусный кусочек и отскочил на один зубец назад.

Княжич улыбнулся. И снова повторил ритуал. Сначала сам съел кусочек. А потом отрезал кусочек ворону и протянул его, но уже держа пальцами и не приближаясь. Птиц секунд десять колебался. Однако потом в пару прыжков достиг княжича, выхватил кусочек и, отпрыгнув назад, заглотил его.

Через пару минут ворон уже сидел на зубце возле княжича и вкушал с ним мясо. Кусочек Ваня, кусочек птиц. В тарелку тот не лез. Сидел чинно на дальней стороне зубца и спокойно уже брал кусочки мяса прямо из рук. Все это проходило в молчаливом наблюдении солдат княжича. Многие ничего не понимали, просто дивились на странное зрелище. Нильс же и бойцы из его ватажки, влившиеся в войско Иван Ивановича, смотрели, открыв рот и вытаращив глаза. После сказанных слов сцена приобрела в их представлении удивительный, сакральный смысл.

– Кар! – вновь подал голос второй ворон и, взмахнув крыльями, перелетел на зубец стены подле княжича. Прыжок. И вот он приблизился к тарелке с мясом, чуть приоткрыв от нетерпения клюв. Ваня улыбнулся и подал ему кусочек. Первый птиц же не мешал. Видимо, это была пара. Или наелся. Поэтому даже чуть посторонился и спокойно наблюдал, чистя перья.

Мясо закончилось. Второй ворон с явным сожалением заглянул в пустую тарелку. Потоптался. Каркнул. И, подпрыгнув, улетел, вернувшись на перекладину креста. Следом последовал и первый.

– Боже… – наконец выдавил из себя Нильс и перекрестился, смотря каким-то странным взглядом на княжича. В его глазах оказалось столько всего намешано, что понять чувства шведа было совершенно невозможно. С ходу, во всяком случае.

– Пращур никогда не вмешивается. Он лишь наблюдает. Разве что иногда подает знаки, – нарочито грустно ответил Ваня. – Даже несмотря на то, что в нынешней старшей ветви Рюриковичей соединилась вся древняя кровь севера, – ему-то без разницы. Только лишь наблюдает… следит за тем, чтобы те, кому много далось, оказались достойны своих предков.

– Вся кровь севера?

– Да. Три исконных дома. Скьёльдунги данские, да Инглинги – норманнские Хорфагены, и свейские Мунсё. – От этих слов Нильс еще сильнее побледнел, окончательно выпучив глаза. – Супругой Рюрика и матерью его сына Игоря была дева из норманнского дома Хорфагенов. А Ингегерда из свейского дома Мунсё прославилась как супруга Ярослава Мудрого свет Владимировича, славного сына крестителя Руси.

Услышав это, Нильс, истово перекрестившись, и рухнул на колени.

– Ты чего? – наигранно удивился княжич, прекрасно осознавая тот шок, который испытал этот парень. Не каждый день оказывается, что ты ходил бок о бок с легендами старины далекой.

И тут княжичу стало по-настоящему не по себе. За Нильсом на колени упали и шведы, а потом и остальные солдаты. Почему его солдаты из местных последовали за шведами, ему было непонятно. Может, по вечерам они травили байки и многое рассказали о старине северных морей? Кто знает. Однако ребята, еще пару лет бывшие селянами окрестных земель московских, прониклись самым удивительным образом. И все они смотрели на него ТАКИМИ глазами, что пробирало до мурашек.

Ваня вновь забыл о том, что в эти лохматые годы люди воспринимали мистику на полном серьезе. Для них были реальны русалки, домовые и прочие чудеса больного воображения. Рационально-мистическое мышление со всеми его вывертами во всей красе.

– Семен, – достаточно громко произнес Ваня, обращаясь к командиру своей артиллерии, – собери все «саламандры» с бастионов и поставь их в линию вот там. А в валу выбери выемки, чтобы можно было бить из них по лагерю. Понял?

– Так точно! – излишне бодро отозвался парень. Повторил приказ. И убежал, развивая бурную деятельность. А следом и остальные зашевелились. Ваня хотел их всех занять хоть чем-то, лишь бы отвлечь от ставших для него слишком опасными мыслей.

Прямо сейчас татары находились в крайне уязвимой позиции. Два тяжелых поражения подряд в течение суток – это очень серьезно. К ним шел огромный, просто чудовищный урон в живой силе. Такой, что и настоящие воины не устоят. А Ваня прекрасно знал, что степняки не воины по своей сути, они разбойники. А потому не готовы к таким потерям никоим разом. А значит, что? Правильно. Сломлены и деморализованы. Если ничего не делать, то, скорее всего, они сами отойдут к вечеру или, может быть, завтра с утра. Но княжич не хотел так неоднозначно завершать это сражение. Поэтому он решил рискнуть. Тем более что по дурости своей наговорил лишнего. Да пернатые засранцы подыграли. Вот кто их просил? Кто бы мог подумать, что они такие контактные создания? Он всегда думал, что вороны нелюдимы. А тут – нате на лопате. Приплыли. Нужно было что-то делать, чтобы не утонуть в опасных разговорах.

Выстроив дюжину «саламандр» в линию, Ваня приказал открыть из них огонь по лагерю татар. Метя, разумеется, в большую юрту, которую поставили для хана Ахмета всего в пятистах метрах от куртины. Так далеко не стреляло в те годы практически ничто, кроме отдельных длинных аркебуз, незнакомых Большой Орде. Поэтому и поставили юрту без всякого опасения. Добить ничем, в представлении Ахмата, до него было нельзя, а вылазкой одолеть – не под силу, перед ней был довольно серьезный заслон. По которым из Алексина тоже не стреляли, благоразумно не демонстрируя все козыри, имеющиеся в рукаве.