Книга Король без трона. Кадеты империатрицы - Морис Монтегю
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В-третьих, маркиз Эрве Невантер очень честен и не скрывает своих мнений в обществе.
В-четвертых, графу Луи де Новару, озабоченному недостатком денег, нет никакого дела ни до императора, ни до королей.
В-пятых, Поль Рантиньи, высокий, свежий нормандец с голубыми глазами, любит всех женщин на свете.
В-шестых, Бертран Микеле де Марш любит одну-единственную женщину в мире — Олимпию Мартенсар, сестру офицера, дочь банкира, но скрывает свою любовь, несмотря на поощрение со стороны своего предмета, не решаясь говорить потому, что у нее около двух миллионов приданого, а у него — одно офицерское жалованье.
В-седьмых, Евгений Мартенсар, брат Олимпии, швыряет деньгами и очень счастлив, что живет в такое славное время и при таком великом императоре.
В-восьмых, шевалье д’Орсимон живет в семье двух старых теток, мадемуазель де Ваденкур, особах древних и добродетельных, наивных, лакомок и богомольных, обожающих своего племянника Пьера и кошку Фрике, лучше знающих короля Людовика XV, чем Наполеона, которого, однако, считают избранником Божьим и спасителем отечества. Их племянник — истинный солдат, глубоко преданный своему государю.
— Здесь делать нечего, — единодушно решили сыщики.
Они снова вернулись к Гранлису, этой загадочной личности, все время вертелись около него и видели, что теперь от него не отходит Эдмонд де Тэ, а это возбуждало в них еще больше подозрений. Наконец они уловили тонкий аромат женских интриг, точно золотыми нитями опутавших Гранлиса, этого странного офицера императора, которого постоянно конвоировали самые ярые роялисты.
Сыщики чувствовали, что попали на главный след, что здесь находится самый центр всей драмы.
Луиза побледнела, слушая их, и чутко насторожилась. Имена женщин, соединенные с именем принца, были известны ей: Изабелла Иммармон, аристократка, подозрительная в высшей степени; Диана д’Этиоль, высланная из Франции, вернувшаяся тайком, та самая, в замке которой погиб муж Луизы под кинжалами шуанов.
Третья замешанная здесь женщина оставалась пока невыясненной. Фроамантель называл ее мадам де ла Бегоньер, а Жироль — «Главной дамой», подозревая, что она играет в деле важную роль. Однако ни тому ни другому никак не удавалось подойти к ней ближе. Они знали, что она существует, исчезает и появляется, где встречается с ней Гранлис, эта живая тайна, их мучение, их кошмар!
В течение бессонной ночи Луиза Кастеле придумала ловушку, в которую должны были запутаться все эти ночные птицы, порхающие вокруг императора, как вокруг маяка. Женщина сама, она хотела действовать через женщин; жестокая ненависть подсказала ей верный путь. Она послала Савари следующее письмо:
«Прикажите занять мой дом завтра, около полудня. Я выдам вам живыми на месте преступления партию шуанов и шуанок, виновных уже в том, что собрались вместе, некоторые из них состоят на службе самого императора!
Утром двадцать восьмого августа граф де Форас, его сын Эмери и маркиз д’Ормансе были расстреляны на Гревской площади; они умерли героями, с высоко поднятой головой и бесстрашным взглядом.
На рассвете весть об этой казни облетела Париж и взволновала его: устали от убийств; никто не знал имен жертв, никто не возмущался их преступлениями, их почти не считали виновными. Что такое они сделали? Ничего особенного. Неудавшийся заговор? Это вовсе не такая важная вещь. Форас никому не известен; его сын, говорят, еще ребенок; д’Ормансе — маленький, красивенький маркизик… Шуаны? Конечно, но их так мало и к тому же это, вероятно, последние. Приверженцы императора ссылались на Бруслара. Но большинство сомневалось даже в его существовании. Где же он, этот легендарный герой? Не выдумка ли это полиции, может быть, самого Фуше, чтобы поддерживать в городе страх перед шуанами, чтобы оправдать порой некоторые крутые меры?
— Покажите нам этого Бруслара!
Но его никому не показывали…
Во всяком случае, последняя казнь была принята неблагоприятно. Среди народа раздался ропот, а когда полиция рассеяла толпу, послышались свистки и даже было брошено несколько снарядов. Целый день продолжалось это глухое недовольство — правда, неопасное, но кем-то поддерживаемое…
В высших сферах ничего не подозревали или пожимали плечами. Между бывшими эмигрантами замечалось недовольство, но они выражались осторожно, исподтишка: кулак показывали в кармане, гнев не превышал благоразумия.
Все-таки было видно, что умы волновались.
В такое время весть о тайном собрании роялистов, конечно неопасном, но все-таки нежелательном, встретила полное недоверие. Генерал Савари, получив письмо Луизы, приказал расследовать дело. Начальником этой экспедиции был назначен Фроамантель, что очень обрадовало и его, как и Луизу с Жиролем. Все было предусмотрено заранее, и успех, казалось, был обеспечен.
В этот же самый день некоторым лицам были посланы письма, которые произвели на них разнообразное впечатление.
Полина Боргезе первая странным образом получила неподписанное письмо без адреса. Двор уже дня три как переехал из Рамбулье в Париж по случаю очень важного дипломатического столкновения с Пруссией, предвещавшего мало хорошего. Полина, которую брат-император отсылал обратно в Рим, проводила последние дни своего пребывания в Париже, занимаясь бесчисленными покупками. На самом же деле она каждое утро проводила в Фоли-Бегоньере, куда украдкой являлся и Гранлис. Оба предчувствовали близкую разлуку, и последние свидания носили несколько печальный характер.
Наступила война со всеми ее случайностями. Давая случай выказать храбрость, она вместе с тем пугала неизвестностью. Хотя влюбленные тешили себя всякими мечтами о будущем, но оба смутно чувствовали, что перелистывают последние страницы своего увлекательного романа. Может быть, Полина думала уже иное…
В четверг утром итальянка Мария, проходя по саду, увидела на аллее сложенную бумагу, обернутую вокруг камня, как видно, брошенного через решетку. Она подняла его. На бумаге стояли два слова: «Для дамы». Служанка отнесла письмо к принцессе.
Полина с любопытством развернула письмо. Там стояло:
«Ваш друг скомпрометирован (Форас, Ормансе, Бруслар), ему грозит большая опасность. В три с половиной часа, улица Монблан, 16. Придите, если любите.
Принцесса нахмурилась: она заподозрила ловушку и обеспокоилась. Значит, принц не придет, когда она его ждала? Сидя на кушетке, она озабоченно считала минуты и часы, держа в руках открытое письмо. По мере того как шло время, ее лицо все более омрачалось.
Когда пробило полдень, она позвала Марию, и, по обыкновению тщательно закрывшись вуалем, обе они вышли из дома и сели в стоявшую неподалеку карету.
За завтраком в это утро у своей сестры Каролины Мюрат Полина не открывала рта, не скрывая своей озабоченности.
