Книга Царь Соломон. Мудрейший из мудрых - Фридрих Тибергер

Таким единственным и единым местом, где хранились главные святыни нации – ковчег и скрижали, – стал Иерусалимский храм. Он должен был выражать то благоговение перед Господом Богом, которое испытывал весь народ. Именно совместная деятельность по созданию этого Дома, общего для всего народа Израиля, смогла произвести революционный переворот в истории всего человечества.

Если люди испытывали нечто новое и чувствовали себя иначе, следует говорить о невероятном прогрессе – отказе от язычества. Ведь они совершали паломничество к тому месту, о котором всегда мечтали и где чувствовали себя гораздо ближе к Богу, хотя, как и во время Эхнатона, речь шла о простом, неперсонифицированном поклонении! Только благодаря Храму нации был задан энергетический импульс, исходящий из Дома Бога в Иерусалиме.

Нам известно, что в дальнейшем нация не придерживалась неуклонного движения по пути монотеизма. Когда после смерти Соломона царство распалось на два, на Севере устроили два храма и места для принесения жертв, и не только для того, чтобы обозначить символы власти, но также для того, чтобы выразить подавленные чувства. Но благодаря энергетике, которая продолжала исходить из Храма, поддерживалась и сохранялась цельность нации, царство Соломона продолжало существовать как Южное государство без династических осложнений.

Хотя Соломон положил конец всем местным культам, но монотеистическая религия не смогла преодолеть страстную тягу людей к предсказаниям и чародейству – это оказалось самым сложным: ведь ради спасения самой искренней веры в единого Бога приходилось ломать устоявшиеся традиции. Таким образом, жертвуя ими, люди крепче привязывались к Храму и священникам.

Восхищение великолепием убранства Храма заслоняло понимание того величайшего шага вперед, который был сделан со времен Моисея ради укрепления монотеистической веры. Именно поэтому Соломон мог проявить широту взглядов и позволить своей жене и последователям других религий продолжать совершать свои ритуалы и приносить жертвы другим богам в других местах.

Такие уступки не были проявлением слабости перед собственными женами, которую были склонны приписать Соломону следующие поколения, напротив, это было внутренней уверенностью человека, который не боялся проявлений инакомыслия: все его действия определялись незыблемой верой в собственную правоту. Когда происходили народные волнения или спровоцированные пророками выступления, он не колеблясь отбрасывал всякие дипломатические и демократические тонкости, подавляя мятеж на корню.

Пышность проводимых церемоний соответствовала архитектурному великолепию Храма. Обычные обязанности священников расширились, появились сословие первосвященников и их помощники, также делившиеся на несколько классов. Сюда входили вторые священники, старшие священники, хранители дверей, те, кто обеспечивал Храм всем необходимым, и те, кто содержал его в надлежащем порядке. Часть этих служащих позже была приравнена к рабам.

Храмовые музыканты и певцы составляли самостоятельную группу. Как и его египетские соседи, Соломон, вероятно, уделял особое внимание музыке, поскольку освободил музыкантов от других обязанностей (1 Пар., 9: 33) и повелел, чтобы музыкальные инструменты были изготовлены из самых дорогих материалов (3 Цар., 10: 12).

Песни и хоры собирались и составлялись, как и псалмы, для постоянных праздников и для конкретных случаев; приведем в качестве примера псалом 45. Еще раз отметим белые льняные одеяния, которые носили официальные священники (Иез., 44: 17), и пышные, вытканные золотыми нитями одежды главного священника.

День освящения Храма совпал с седьмым месяцем – месяцем урожая афанимом, во время которого отмечали праздник кущей, или Афаним (3 Цар., 8: 2). В Иерусалим были приглашены старейшины Израиля и главы племен, собрались люди из всех уголков страны (3 Цар., 8: 65). Очевидно, что присутствовали высшие чиновники. В связи с великим событием, имевшим национальное значение, собирали всех вместе, как было принято в племенном сообществе.

Церемония заключалась в торжественном перенесении в Храм ковчега и скрижали из скинии Давида города Сиона. Перед скинией появились представители народа; священники вынесли на шестах ковчег к алтарю. Их ожидал царь вместе со специально назначенными людьми и принес в последний раз на этом месте жертву. Затем одни священники снова подняли ковчег, а другие понесли разнообразную церковную утварь и скинию из старого святилища в сокровищницу нового Храма.

Под звуки музыкальных инструментов и пение псалмов процессия двинулась на Храмовую площадь. Возможно, тексты напоминали первую часть 24-го псалма («К тебе, Господи, возношу душу мою») или 126-го псалма «Песнь восхождения»: «Если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его; если Господь не охранит города, напрасно бодрствует страж». Затем священники и царь прошли между двумя столбами в зал. Впервые перед взором присутствующих распахнулась великолепная дверь, и они вошли в святилище. Двери святая святых открылись, и священники поместили ковчег за занавес, под крыльями херувима. «И выдвинулись шесты так, что головки шестов видны были из святилища перед давиром, но не выказывались наружу» (3 Цар., 8: 8).

И святилище наполнило густое облако – «слава Господня наполнила храм Господень» (3 Цар., 8: 11). Все это напоминало историю, восходившую к Моисеевым временам. Сам Господь обнаружил свое непосредственное присутствие: «Господь сказал, что Он благоволит обитать во мгле» (3 Цар., 8: 12).

Прежде чем царь прошел в передний двор, чтобы принести первую жертву, он передал полномочия управления новым святилищем двум участникам Завета – Богу и его людям, обратился к Господу и к собравшимся, обосновав с исторической точки зрения необходимость построения Храма, затем подчеркнул его значение как одного из величайших символов веры в единого Бога.

В дошедшей до нас речи Соломона, очевидно, содержатся определенные противоречия, поскольку легко отнести этот текст к другому периоду. После падения Северного царства, как специально подчеркивается в речи, именно Храм должен был обеспечить единство государства. Заметим, что в своей речи Соломон никого не обличает, ничего не провозглашает, – здесь содержится единственное упоминание о политических событиях, мысль о том, что иудейский народ, пришедший в Землю обетованную, наконец смог построить Храм, чтобы достойно отметить свое возвращение.

Все это звучит странно в устах царя, чья власть уже упрочилась, – ведь речь явно идет о временах изгнания. Однако ни по тону, ни по стилю эти строки не отличаются от предыдущих. Но все сказанное не согласуется с последующим содержанием речи, где подчеркивается, что Господь с радостью будет принимать поклонение в этом новом месте – в Храме Иерусалима. Более того, есть упоминание о предполагаемом поражении в битве. Наконец, стихи, где говорится об Исходе, не совсем совпадают с общим строем речи Соломона. Если бы она относилась ко времени Исхода, не нужно было бы повторять, что Храм является истинным местом для произнесения молитвы, равно как в ней не содержались бы упоминания о военном поражении. Возможно, этот абзац был добавлен к речи Соломона позже.

Фактически ни одно обращение, приведенное в Библии, так логично и последовательно не раскрывает понятий, которые являются в такой степени универсальными, как и национальными. Признаем гениальность неизвестного поэта прошлых веков, который изложил речь, так цельно и точно отразившую суть эпохи Соломона!