Книга Огнем и мечом. Россия между "польским орлом" и "шведским львом". 1512-1634 гг. - Александр Путятин

Коронация состоялась 21 июля 1605 года, через три дня после встречи самозванца с «матерью», Марией Нагой. Лжедмитрий всячески старался подчеркнуть, что его венчание на царство означает возврат древней династии, и поэтому приказал провести обряд дважды. Вначале в Успенском соборе патриарх Игнатий возложил на голову самозванца царскую корону Бориса Годунова, а бояре поднесли скипетр и державу. Затем в Архангельском соборе рядом с могилами «отца» Ивана и «брата» Федора — на этот раз шапкой Мономаха — его еще раз короновал архиепископ Арсений. Церемонии прошли при полном содействии Думы. Бояре давно стремились вернуться к традиционным методам правления. Этого же с недавних пор хотел и Лжедмитрий. В ответ на уступки боярам он получил возможность пополнить Думу своими людьми. Соглашение устроило обе стороны.

Таким образом, уже через полгода после въезда в Москву самозванец полностью сменил окружение. Польские роты получили расчет и отправились на родину. Отряды казаков в большинстве своем были распущены и разосланы по станицам. Уехали в свои гарнизоны ратники из Путивля и других пограничных городов. В общем, от тех сил, что привели Лжедмитрия к власти, остались лишь иноземные отряды личной царской гвардии, что-то около 300 человек. И еще казаки из станицы Карелы, вынесшие все тяготы осады Кром. Им, как и их прославленному атаману, Лжедмитрий нашел службу в Москве. Но сделать из вольного казака придворного не получилось. В столичных кабаках Карела чувствовал себя лучше, чем в царских палатах. Вскоре он спился и умер.

При Борисе Годунове в Думе было 40 человек. Лжедмитрий увеличил это число вдвое. При нем в Думу вернулись ссыльные и опальные, к которым добавились «путивльские аристократы». Однако часть думцев служили воеводами в городах или находились на полковой службе. Даже из тех, кто жил в Москве постоянно, на заседания приглашали не всех. При Грозном численность Думы не превышала 30 человек. Ограничивая рабочий состав примерно тем же количеством, Лжедмитрий демонстрировал приверженность традиции. Естественно, на ключевые посты он назначил своих людей. Должность конюшего боярина получил Михаил Нагой, дворецким стал Василий Рубец-Мосальский, а введенный по польскому образцу чин «мечника великого» достался юному Михаилу Скопину[52]. Если смотреть на клановую структуру, то больше других продвинулись при новом царе бывшие опричники. Так, пост главы Стрелецкого приказа получил Петр Басманов. Боярином и великим оружничим стал Богдан Вельский. Вверх пошли Татищевы, Пушкины, Зюзины, Воейковы, Хворостинины и прочие.

Но Лжедмитрий старался привлечь на свою сторону и «старые» думские фамилии. В свое время Борис Годунов запретил князю Федору Мстиславскому жениться, рассчитывая после смерти боярина забрать в казну его обширный удел. Лжедмитрий не только отменил запрет, но и подарил знатнейшему из своих подданных старый двор Годуновых в Кремле, а заодно и огромную вотчину в Веневе. Вернувшемуся из ссылки князю Ивану Воротынскому самозванец пожаловал боярство. С Мстиславским Воротынского роднило то, что его предки тоже выехали из Литвы. Похоже, самозванец в этот период сделал ставку на Гедиминовичей. Кроме Мстиславского и Воротынского думские чины в большом количестве получили другие литовские аристократы: Патрикеевы, Голицыны, Куракины и Трубецкие. Зато существенно снизилась роль суздальской знати и старомосковских боярских родов.

Перетасовав Думу, самозванец принялся осваивать роль кроткого и милосердного монарха. По его замыслу амнистия должна была покончить с воспоминаниями об эксцессах переходного периода. Сабуровы и Вельяминовы, ранее отправленные в изгнание, снова возвратились на службу. Михаила Сабурова Лжедмитрий за доблесть[53] даже пожаловал в бояре. Оставшиеся в живых Годуновы получили «монаршее» прощение и воеводские должности в Тюмени, Устюге и Свияжске.

Первое время Лжедмитрий старался выполнять обещания, данные королю в Кракове. В частности, он приказал готовить поход против шведов. Но Дума не желала нарушать «вечный мир» с Карлом IX. Самозванцу пришлось уступить. Однако героические мысли не оставляли его в покое. В 1605 году донские казаки одержали крупную победу над азовскими татарами, с которыми несколько лет вели пограничную войну. Окрыленный этим успехом, Лжедмитрий решил нанести удар по Крыму и Турции. Как тайный католик, он обратился с предложением к римскому папе: создать коалицию против султана. В ее состав по замыслу самозванца должны были войти: Испания, Германская империя, Россия и Речь Посполитая.

Задуманный союз вызвал у Лжедмитрия очередной всплеск интереса к иезуитам. Он снова подолгу беседовал с ними, советовался, искал понимания и сочувствия. Однако Рим вел свою игру, в которой самозванец был второстепенной фигурой… «Пускай царь первым выступит на арену, — ответил папа, — пусть он увлечет за собой Европу и покроет себя бессмертной славой». Сигизмунд III тоже подталкивал Лжедмитрия к войне с Турцией, но при этом не желал связывать себя союзом. Король прекрасно знал, что Габсбурги готовы заключить мир с Османской империей и проект антитурецкой лиги их может заинтересовать лишь как фактор, усиливающий позиции империи на переговорах с султаном.

Таким образом, вторая из задуманных войн сорвалась по тем же причинам, что и первая. Она не имела перспектив на быстрое и успешное завершение. А без этого уговорить Думу было нереально. Но Лжедмитрий не унывал. Бояре не дают ему воевать? Не беда! Плести интриги царю никто запретить не может… Еще во время подготовки похода на Москву самозванец нашел поддержку не только у короля, но и у магнатов, недовольных его правлением. К их числу принадлежали будущие вожди мятежа 1606 года — краковский воевода Николай Зебжидовский и родственники Мнишека Стадницкие. Оказав помощь Лжедмитрию против Годуновых, они надеялись теперь использовать его поддержку для свержения Сигизмунда III. Самозванцу будущие рокошане сулили за это польскую корону.

Лжедмитрий охотно верил в блестящие перспективы заговора. Тем более что его с энтузиазмом поддержал Юрий Мнишек. Финансовые дела сандомирского воеводы к этому времени запутались окончательно. Он задолжал казне огромные суммы. Предъяви Сигизмунд III счета к оплате, все староства и имения Мнишеков сразу ушли бы в оплату долга. Зато передача королевского трона зятю в один миг избавляла магната от финансовых трудностей. Лжедмитрий не учел, что Сигизмунд III никогда и никого не оставляет без соглядатаев. Шпионы сразу доложили ему о планах самозванца. Король пришел в бешенство. План личной унии России и Польши был его любимым детищем, нежно растимым свыше десяти лет. И вдруг один из инструментов этого плана посмел выйти из-под контроля. Жалкий самозванец, которому полагалось быть бездумной марионеткой в руках кукловода, попытался перехватить нити управления интригой! Перед монархом Речи Посполитой замаячила перспектива потери трона.

А интрига меж тем продолжала ветвиться. В рамках примирения с Думой Лжедмитрий вернул из ссылки Шуйских, и те тут же принялись плести новые заговоры. Самозванец вскоре понял, что для сохранения трона ему снова нужны иностранные наемники, и вспомнил об обещании жениться на Марине Мнишек. В качестве «дружек» с невестой и ее отцом прибыли роты польских жолкнеров, участников похода к Новгороду-Северскому. Сигизмунд III не только выпустил Мнишека с его армией из Польши, но и поручился за воеводу перед кредиторами. Король знал, что среди магнатов зреет заговор, и старался удалить из страны потенциальных рокошан в надежде, что они уже никогда не вернутся в Польшу.