Книга Жмых. Роман - Наталья Елизарова

— И что же, заплатил?

— Нет, сказал, хочешь денег — возвращайся…

— А ты?

— А я отказалась.

— Глупо, Бьянка. Старик был очень богатым. Как куклу бы тебя в парчу и бриллианты вырядил. Имела бы большой, красивый дом, слуг, устраивала бы приёмы… Ну, а своего Жозиаса, если уж он так тебе нравится, взяла бы в любовники.

— Чтобы я жила с этим гадким старикашкой?! — она расхохоталась. — Придёт же вам такое в голову, сеньора!

— А разве ты с ним не?.. — я замялась, подбирая слова.

Девушка, выпучив на меня изумлённые глаза, зашлась от смеха.

— О, Мадонна! Он был слишком стар… Только и способен, что поглазеть… — она мечтательно потянулась. — А я люблю молодых парней — сильных, горячих…

— Почему же ты не сказала дону Отавио, что видела, как погиб его отец? — перебила я.

— Я сказала, но он мне не поверил. Он поверил Кассио, — а тот оболгал Жозиаса. Свёл счёты за побитую морду. Жозиас его хорошо отделал…

— Я слышала про этот инцидент. Кто был зачинщиком?

— Кассио. Он и фазенду вашу сжёг. Подчистил её, пока вас не было, а потом, чтобы замести следы, спалил.

Я рывком взяла девицу за подбородок.

— Это серьёзное обвинение, Бьянка. Ты можешь доказать, что говоришь правду?

Она не отвела взгляда.

— Доказать не могу, но я говорю правду, клянусь Святой Девой!

Оттолкнув мою руку, она вплотную подступила ко мне и вызывающе бросила:

— О том, что Кассио вас обворовал, я узнала от вашей кухарки. Мы дружили. Она поделилась со мной по секрету.

— Чалис погибла во время пожара.

— Это дело рук Кассио… Он убил её и садовника. Они собирались вам всё рассказать, но не успели.

То, о чём говорила Бьянка, было похоже на правду. После смерти Фонтоуры практически месяц усадьба оставалась без хозяйского глаза. За это время можно было прикарманить всё, что плохо лежало, что этот мерзавец Кассио, вероятно, и сделал. Вернувшись на фазенду, я бы первым делом потребовала от него расчётные книги и провела ревизию. Кассио знал об этом. Потому заранее позаботился, чтобы любое моё подозрение растворилось в куче пепла. А для пущей убедительности — спровоцировал на конфликт этих бедолаг с плантации, чем окончательно прикрыл свои грязные делишки за ширмой кровавого бунта… А тут как нельзя кстати подвернулась и история с загадочной смертью дона Аугусто… Понятно, что сыновей Лукаша сделали козлами отпущения.

— Чалис мертва… Дантре тоже… — задумчиво проговорила я. — Значит, свидетелей нет…

— Как это нет! — закричала девушка. — А я?

Я с сомнением посмотрела на неё — какой из тебя свидетель? Шлюха и лгунья… Ни один судья не примет её показаний всерьёз. И потом завяжется вся эта канитель с адвокатом, присяжными… Это и долго, и нудно, и дорого. Гораздо проще нанять каких-нибудь громил, чтобы Альваресу проломили башку и не разводить лишние церемонии. Дом я уже всё равно не верну.

Кивнув на прощанье девушке, я зашагала к строительной площадке. Я собиралась возвести дом на прежнем месте — его к этому времени уже расчистили. Мне хотелось выстроить усадьбу чуть больше прежней, в два этажа, и прямо на террасе оборудовать небольшой бассейн — думаю, это бы понравилось маленькой Терезе…

— А как же Жозиас, сеньора? — Бьянка следовала за мной по пятам и понемногу начинала действовать мне на нервы.

— Ну, чего ты от меня хочешь?.. — я с трудом пыталась подавить раздражение. — Я ничем не могу ему помочь.

— Вы — белая сеньора — и не можете спасти жизнь человеку? Да вам достаточно только слово замолвить.

— Что значит «белая сеньора»? Почитай нашу прекрасную, нашу справедливую Конституцию, милочка, — мы с тобой равны перед законом, — насмешливо бросила я.

— Я не умею читать, — опустила голову Бьянка.

Но мне уже было не до неё. Я вспоминала Рим, поразивший меня своими роскошными виллами, и думала о том, удастся ли воссоздать в новом доме эту божественную красоту: лепные колонны, строгие арки, плитку «под старину» с неровными, обожженными краями, облицованный мрамором пол… Архитектор предупредил, что транспортировка строительных материалов через джунгли будет стоить бешеных денег, но мне на это было плевать — наконец-то моё финансовое положение было настолько устойчивым, что я могла не считаться ни с какими тратами.

А в это время Бьянка кричала мне вслед:

— Вы не можете быть такой равнодушной! Спасите его! Что вам стоит!.. Ну, куда же вы, сеньора, постойте! Это ведь вопрос жизни и смерти!..

Что за несносная девица, в самом деле: ни скромности, ни понятия о вежливости!.. Я и так уже уделила ей слишком много времени… А у меня и без неё дел по горло: нужно и охрану нанять, и урожай продать, и завершить все строительные работы до начала сезона дождей, и срочно наведаться в банк… И не мешало бы также подумать об учителях для Терезы, девочка не может расти дикаркой… «Вопрос жизни и смерти»… Будто мне живётся лучше! Что у неё за проблема — «Жозиас, любовь моя», и всё. А у меня вон сколько разных забот…

…И всё-таки она была необыкновенной девушкой, эта Бьянка. Ей, простой горничной без денег и связей, удалась достичь невозможного.

Не поверив мне, что услуги адвоката — это привилегия исключительно обеспеченных людей, она отправилась в столицу и нашла человека, который защищал бедных. Точнее, защищала. Ибо это была женщина.

Впервые я увидела эту странную особу на процессе. Он состоялся спустя пять месяцев после ареста сыновей Лукаша.

…Когда она вошла в зал заседания, у всех присутствующих, включая меня, невольно вырвался возглас: «Святые угодники!.. Кто это?..».

Она была до того была мала ростом и худосочна, что казалась ребёнком. Всё в ней было каким-то нездешним: и бледная кожа, чудом избежавшая знойных солнечных объятий, и голубые глаза, пытливо глядевшие из-под жиденькой соломенной чёлки, и висевшие на серебряной цепочке очки в изящной тонкой оправе. В своей белой накрахмаленной блузке с высоким глухим воротом и синей плиссированной юбке она напоминала ученицу закрытого женского пансиона… Увидев чинно вышагивающую по коридору девчушку с папкой подмышкой, зал потонул в хохоте: «Адвокат, тоже мне!.. Да её манной кашей кормить надо!»… Признаться, я тоже была ошарашена. В своей жизни мне часто приходилось видеть разномастных служителей закона, но женщину среди них — впервые. Тем более такую — без всякого намёка на солидность и основательность.

Похоже, такие мысли промелькнули не у меня одной. Попытка юной леди выступить в суде в качестве защитника встретила бурю негодования со стороны прокурора: «Я пытаюсь понять, что здесь делает эта барышня?.. Кажется, она перепутала дворец правосудия с кухней». Отказавшись от выступления, обвинитель демонстративно покинул судебное заседание. Прокурора поддержал судья: «Потрудитесь объяснить, сеньорита, почему вы отнимаете у нас время?». Но малютка оказалась не промах и ткнула ему в нос дипломом Сорбонны. Опешивший от неожиданности судья взял документ осторожно, кончиками пальцев, точно он принадлежал больному смертельной заразой, и долго и придирчиво изучал, а потом бесстрастно изрёк: